Марс Чернышевский – Бускунчак - Город, который построил Я. Сборник. Том 12

мордобоем, идеалистической теорией Скрябина, и, в конце концов, обнаружения себя на сцене филармонии в качестве разогревающего элемента для местного бездарного, безнадежного и фальшиво-выстроенного вокально-инструментального ансамбля под названием, составленного из трех последних букв 8-го слова слева (отсчитывать от цифры 8).

  Приехали в отвратительнейший районный центр под Харьковом. Более оскорбительно-унылого места на земле я еще не встречал (Дзержинск не в счете).

 Начался концерт. Фантастически-скотская группа из трех броских букв играла безобразно заунывно, и нам в перерыве между постными актами (или как сейчас модно говорить – сетами) пришлось пробуждать тяжело дремлющую публику.

 Я вышел первый и вонзил свои закоченевшие руки (от долгого неиграния на инструменте) в тело восьмиоктавной подвешенной клавиатуры дорогого синтезатора Korg M1.

 Начался зверски-глупый и примитивный рэг-тайм. Усталая и недовольная публика очнулась от наглого звукового наваждения и сделала вид, что понимает джаз.

 Под этот клавишный апокалипсис на сцене появился Санчес Кокуев со своим кучерявым другом – фокстерьером по кличке "Посол", сшитым наспех из старых тряпок.

 Хозяин пса, оббежав по периметру зал, неожиданно метнулся в сторону публики с жутким лаем и начал кидаться на женщин старше шестидесяти лет.

 Милиция в зале в количестве одного человека сидела смирно, наблюдая неожиданный режиссерский трюк.

 Наконец, облаяв семь старушек и обнюхав несколько десятков девиц, входивших в полосу мощного физиологического созревания, фронтмен со своим другом возвратились на сцену и исполнили танец Майи Плисецкой под аккомпанемент протяженно-заунывных, слегка диссонирующих и неприятных созвучий, издаваемых из глубины сцены удрученным и поверженным в глубокое отчаяние пианиста.

 Это было первое и последние выступление беспрекословно-убогого дуэта (не считая собаки) в омерзительно-тоскливом городе беспредельно-огромной и бесформенной страны.

Январь (или июль) 1990 года. Нам купили билеты.

Ехали мы из Харькова до Москвы, не проронив ни слова. А уже в Москве я выдавил из себя откровенный пассаж:

– Не хочу больше этого. Не за этим я в мир этот пришел.

Обиделся актер, насупился, сжал губы, посмотрел исподлобья, сглотнул слюну, скрипнул зубами и простонал:

– Эх ты…Тварь…Не выдержал!

Развернулся актер, пошел по дороге, купил билет, сел на поезд, приехал в свой город, пришел домой, лег на кровать, повернулся к стенке, все ночь не спал, сжав губы от обиды.

 А на утро встал, умылся, сел в автобус, вышел из автобуса, пошел по дороге, подошел к зданию Дома Связи, открыл дверь, поднялся по лестнице и устроился опять в свой невыносимый от горя и скуки театр.

Палка о двух концах

или «Два решения одного тригонометрического уравнения»

 Трофим Архипович Шраер работал в научно – исследовательском институте имени Богдана Хмельницкого и писал диссертацию на тему "Влияние малых и больших числовых значений на квадратуру круга в контексте эволюции восприятия алгоритмов, как отдельно взятый элемент в современной тригонометрии". Или попросту (чтобы было понятнее) – "Функциональная методика поведения прямой линии (или луча) в системе отдельно взятой окружности". Или, уж совсем, чтобы все вопросы исчезли – "Движение по кругам и вглубь под прямыми углами".

 Он уже заканчивал свою работу, приближаясь к теме о разоблачении некоторых формул и прописных правил о геометрических точках, координаты которых (х,У) удовлетворяют соотношению (х+у)= непонятно что, как вдруг нащупал, что у него на лбу растет это самое "непонятно что".

 Трофим Архипович был в отчаянии. Каждый день он с утра просыпался и проверял, не сон ли это был вчера? Но это был не сон и день ото дня "непонятно что" становился все больше и больше. Вот уже он отрос до подбородка.

 На улицах и в институте над ним все время смеялись, указывая пальцами в его сторону. Но Трофим Архипович был недурен собой, поэтому считать его уж полным уродом никто не осмеливался.

 Шло время и новый «прикид» не то чтобы вошел в моду, но, во всяком случае, никто уже не смеялся. Постоянно о нем писали в газетах, по телевизору показывали. Наконец, стали приглашать что-то

--">