Сергей Геннадьевич Байбаков - Псевдоэпос

Когда заберешь ты злато, то разделишь его мудро:

Большу толику потратишь на очистку от окурков.

Также уберешь бумажки и посуду от обочин.

Парк построишь, чтобы дети в нем играли ежечасно,

В общем, вымоешь природу, вот тебе мое заданье.

Все равно все не истратишь, злата тут лежит немало,

Что останется – нещадно трать на то, что пожелаешь,

Эта то моя награда, за усердие такое».

Закипел у девы разум. Вот халява подвалила:

Делать ничего не надо, за безделие награда!

С расстановкою блондинка отвечает тут неспешно:

«Хорошо же, Сотануйа! Будет тебе верно слово.

Сочиню слова такие, что не будут бросать мусор».

Вся в задумчивости нэйти вскорости домой добралась

Чтоб быстрее залечиться, размышлениям предалась.

«Подфартило мне однако, – рассуждает так блондинка.

Бизнес-леди я лихая, и умею пачкать мозги.

Выплесну поток сознанья, словоблудие мой козырь:

Ухи в трубку у народа, когда муж мой властьимущий

Им мои слова подносит на докладах ежегодных.

Да сама не лыком шита, в утешеньях преуспела:

Если вижу, что ребенку лицо слезы заливают,

Сразу же спешу на помощь, сапогом их вытираю.

К делу подошла блондинка основательно и быстро

Для начала из подпола извлекла котел нечистый

Закопченный тот котел был, много варев отварил он.

Зелья ведьмы в нем творили, заклинания читая,

Берегли они котел тот, по наследству предавая.

Для котла взяла черпало, превеликого размера.

Жижи ковш оно вмещало, целый ковш – ни каплей меньше.

С хохломским рисунком ковш тот, гжелью росписью украшен,

А по рукояти палех превеселым шел мотивом.

Тридцать пачек «а четыре» в котел бухнула блондинка,

Щедро сдобрила лапшицей, на ушах чтобы висела.

Знаками сгустила густо, препинаний не жалея,

Опустила в котел ковш тот, и, вращая его быстро, графоманию творила.

Изукрашенным черпалом смесь помешивала бодро,

Чтоб варилась зелье споро, чтоб комков в ней не осталось.

Радужным рисунком пена по краю котла играла,

Хлюпало и клокотало в котле варево помоев.

Сочиняла Калевалы и напевы заунывья,

И кровавые разборки, все в котлище том варилось.

И пока она мешала, думу думала такую:

Раз я свиньям сочиняю, что окурочки бросают,

То сварю я им помои, чтоб всё поняли тот час же,

Отхлебнули, устыдились и не пакостили больше.

Тридцать книжечек издам я, злата точно на них хватит!

И толпу рабов найму я, чтоб они за меня творили.

Пусть они киркой долбают, от рассвета до баланды.

Заплачу за книги щедро, пусть читают – кто не пишет.

Птичек нежных щебетанья, и кровавые разборки,

И напевы заунывья пусть опишут в этих книгах.

Будет там веселья много, и злодейский смех там тоже будет.

Тридцать дней она варила, тридцать суток, ни дня меньше!

А на тридцатый жар огня тот загасила

В джип упрятала котел тот, и помчалась к Сатануйе

Эту радость будет слушать!

Выставив котел на волю, сунула в него черпало

Отхлебнула, рот раскрыла, с выраженьем проорала:

Отрыжке

Здорового

Образа

Сблюем

Адекватный

Ответ!

Спиду

И

Вшам

Свобода!

Скажем

Гандонам

Нет!..

Долго так орала дева, Сатануйе слух терзая,

И когда последню руну, дочитала дева-нэйти

Она бросила в ведерко лист бумаги ей ненужный.

И с улыбкой, подбоченясь, оглядела Сатануйю

Что, мол, скажешь, искуситель? Как тебе мое творенье?

Заслужила ли я злата? Если да, добавь немного, мне ведь многого не надо, и оно пойдет на дело…

Тут вдруг треснул бабий череп, сокрушен дубиной злою.

Пораженный Сатануйа вдруг за джипом испугался –

Не увидел к кости мозга,

Чем же думала блондинка когда опус сочиняла?

В темном лесе, на болоте, стоят мертвые деревья

Там теперь живет лишь мошка, комарья владенья злые.

Там ночами рык тоскливый над болотами несется.

Это страшный Сотануйа сумасшествию предался.

В омуте дубину плещет, и слова бормочет злые:

Что, нашла замену грязи? Обманула ведьма-нэйти?

В лесу гадить разучилась?! Так учись не пачкать мозги!