Владимир Александрович Панков - Стихийное бедствие

Вышли к повороту.

— Гли, еще ктой-то топает.

— Это Спиридон. Большая шишка ноне. В спальном ездит, эСВэ. Не подступись. Нос задрамши.

— Когда это он в спальные-то?

— Рука у него гдей-то.

— Кликнуть?

— Ну его к лешему. Без него дойдем.

Село открылось за поворотом сразу. Домики ярко-зеленые, голубые, новенькие. Палисадники нарядные, а вот хозяйственные строения, чувствовалось, древние — дальше некуда. Когда-то это было пребедное село, на его невестах жениться считалось зазорным. «Что с их взять-то?»

Теперь невесты из Прищепино на вес золота, да только не очень-то идут они на сторону. Наоборот, женихов за собой тянут и строятся здесь. Этот ярко-зеленый и голубой «микрорайон новобрачных» у входа в деревню даже шутя назвали Черемушками, хотя в чем тут шутка, никто толком не знал.

А вывел когда-то Прищепино из пребедности на широкую дорогу жизни Терентий, отец Агафона, созывавшего ныне со всех концов необъятной страны блудных жителей села за каким-то делом. Еще во время оно устроился Терентий на железной дороге кондуктором, прижился там и стал, как патриот села, тянуть своих. Прищепкинцы, не сводившие концы с концами, были рады избавиться от лишних ртов да заодно вывести детей в люди. Однако постепенно село стало жить именно за счет своих проводников. Они ж по стране колесят, в Москве бывают, в других важных городах, ну и, понятно, всякий товар могут купить по угодной цене. Так что снабжение в Прищепино прекрасное. Одеваются здесь в самое модное. Можно встретить рижскую шляпку с полями, кожаную кепку из Улан-Удэ и даже кроличью шапку-ушанку, которую достанешь разве только в столице.

Прищепино — единственное село в области, где даже зимой не переводятся апельсины. И все это дали родному селу проводники. Профессия стала почетной, престижной. Были семьи, где все до единого служили в вагонах. Понятно, что коровами, баранами, курами заниматься в Прищепино стало некому, да и зачем, когда всегда привезти можно. Больше того, здесь уже давно никто не косил, не жал и не сеял. Формально село входило в колхоз «Вперед», имело здесь бригаду, но в бригаде числились одни старухи, которые годились разве что пасти гусей.

Правда, сады здесь были неплохие. Посаженные давно, они еще давали хороший урожай, и осенью проводники волокли яблоки на станцию мешками, которые затем спокойно ехали в купе проводников до тех мест, где яблок не бывало и где они были в цене.

Бригадир Агафон тоже когда-то шел по стопам своего отца, благодетеля всего села, но, выпрыгивая как-то на ходу со скорого, не желавшего останавливаться на «Платформе 317 км», сломал ногу и вынужден был вернуться домой. Но поезда с того времени стали покорно останавливаться на скромном полустанке, а он, в свою очередь, получил его нынешнее солидное наименование.

Стараниями бригадира в селе была открыта профессионально-техническая школа с железнодорожным уклоном, где дети, изучая географию и мечтая о дальних странствиях, очень скоро получали возможность воплощать свою мечту в жизнь.

Единственное, чего не удалось бригадиру, так это пробить селу статут рабочего поселка, что сразу сняло бы с Прищепино заботы о сельских работах. Агафону возразили в районе, что проводник — это не рабочий, а служащий, а служащих поселков не бывает, как не бывает поселков чиновников или поселков бюрократов.

И все же окрестные села люто завидовали прищепинцам:

— От устроились, холеры.

И вот теперь что-то случилось. Из-за пустяков Агафон Терентьич не стал бы тратиться на телеграммы в разные концы страны. Это и тревожило прибывших. Строили догадки, некоторые умничали, разворачиваясь до фантастических гипотез… Так что зазывать на собрание в приказном порядке, как это часто практикуется, в Прищепино не пришлось. Приехавшие в последнюю минуту торопливо умывались с дороги, чистили форму и спешили в клуб. На собрания было принято являться только в форме.

Уже в шесть большой каменный клуб был полон. В отличие от других сельских клубов он был в ухоженном состоянии, здесь вовсю функционировала художественная самодеятельность, и лузгать семечки во время киносеансов запрещалось категорически. Самодеятельность в основном была детская (школы с железнодорожным уклоном) и --">