Андрей Александрович Ильичев (Ильин) - Сказка-ложь

которую еще прадед мой сладил! — в досаде пригрозил Царь, — Вы — так, а я — так! На всяку вашу хитромудрую хреновину у меня своя фиговина с вывертом имеется. Вот я теперь прикажу ту бомбу прадеда с подвалов приволочь, да фитиль в нее ввинтить.

— Так она отсырела поди? — надеются иноземцы.

— А это мы ужо поглядим, — грозит Царь-Государь, — Я ее брошу, да гляну, чего дале будет. Коли она отсырела, то вам и бояться нечего, а вы вона как побледнели и ручками затрясли.

И то верно, бомба та не пищаль какая-нибудь, сила в ней, поболе, чем в ста дюжинах бочек пороху пребывает. Думают иноземцы, мерительные линейки в уме к картам прикладывают. Страны их махонькие, одним пальцем припечатать можно, прилетит бомба, где им после жить?

— И даже не сумлевайтесь, — грозит пальцем Царь, — Я свой народец в сортирах мочил, а вас уж точно не пожалею! Пусть даже мне обратно отскочит!

И державкой, как булавой машет.

Грозный Царь, этот — может. Не привыкши иноземцы к такому обороту, они все более умом да подсчетом живут, а этих сам Люцифер не разберет — сгорит дом, а хозяин вслед ему — сарай подпаливает. Не понять такого иноземцу, он бы с пепелища в тот сарайчик все снес, почистил, подремонтировал, да сызнова в оборот пустил или продал. Коли кошель потерял, зачем вслед ему последний золотой выкидывать или в шинке пропивать?

Какой народ, такой и Царь. Вона сидит, бровки хмурит, а в глазах бесы скачут — весело ему, как представит, какой тара-рам может иноземцам учинить. Прямо руки у него чешутся.

Переглянулись иноземцы.

— Ты, видно, Царь-Государь, не так нас понял. Мы силу твою знаем и меха любим — нам баталия ни к чему. Людишки мы торговые, нам не с руки из пищалей палить, да пиками в животы тыкать. Коли бы ты чего нам уступил, так и мы бы на попятный пошли и чего тебе надо привезли с полным нашим почтением.

— И чего взамен желаете?

— Пустяшный пустяк — землицы вашей, которая на штык с черенком черна, что уголь. Под ней что сыщем, тоже нам отписать. Лес сверху — под мачты корабельные рубить. Зверя с мехами ценными, чтобы без счета и пошлин бить да возить. И пасеки еще с пчелами и медом. А боле нам ничего и не надо.

Поклонились. Да еще сказали:

— А коли ты нас попросишь, мы с супротивником твоим беседы говорить станем, дабы баталию сию поскорей закончить. Мы политик хорошо знаем и умеем договоры писать и печаткой скреплять. А ты за то нам еще какие послабления в торговле дашь и чего-нибудь отпишешь.

— Как же мне баталию кончать, когда я ратников без счету потерял и ничего не добыл?

— А мы договоримся, что б тебе за то землицы отрезали, а ты нам с той землицы свой кусочек в презент дашь. Сие дело прибыточное — у тебя землица и у нас, а супостату впредь наука. А ратники сгинувшие — то пустяк-пустяшный, бабы у тебя справные, новых нарожают, поболе, чем прежде было. Захочешь — после новую баталию учинишь, а мы тебе пособим, потому как в том свой интерес заимеем, когда ты нам от новых добытых земель чего отпишешь. А то с двух сторон ватагами навалимся и всяк свой кусок возьмет, ты — отсюда до сюда, а мы вот так. И станем жить добрыми соседями, на что особый документ составим и печатки к нему пришлепнем!

А может и так, шибко всем эта баталия надоела, которой конца-края не видать. В казне сундуки паутиной да пылью взялись, как дале воевать? А иноземцы — они большой политик знают и может чего выторгуют. Спорить с ними себе дороже выходит. А им прибыльней. Все-то они как кафтан наизнанку вывернут и тебе же втридорога всучат. Свой-то народец понятный — с него три шкуры спустишь, да четвертую скрести начнешь, а он только мычит и глазками зыркает. А иноземец он обхождения требует, речей тонких, с вывертами. Ну их, к их люцициферовой маме…

— Ты Царь-Государь не сумневайся, мы люди торговые, нам не впервой чужой каравай делить. Мало будет, мы Послов призовем. Дело это верное. Чтоб сызнова воевать, надобно много руд поднять и без счету пушек наплавить. А мы тебе в том подмогнем, коли ты кузни в нашу пользу отдашь, пушки да пики покупать станешь, по цене, что Биржа даст и от податей на сто лет освободишь.

— Так поди дорого запросите?

— Твои Бояре еще поболе — у них карманы без дна. Они, как все растащат, после, все одно — к нам с поклоном придут, только это тебе, Государь, втрое выйдет. А коли мужику мастеровому доверить пушки лить, так он может их против тебя оборотить. Вот и выходит, что лучше нас тебе никого не --">