Виктор Батюков - Семья Хомячковых

Зеландии при виде Кука. Он полез в карман, но вспомнил, что со дня свадьбы у него даже рубль не оставался на ночь в кошельке.

Выйдя к рядам с напитками, Хомячков вдруг остро ощутил, что если не выпьет, завянет, как тот фикус дома, который забыли поливать.

– Эй, дорогой, иди сюда, попробуй молодого, виноградного, – позвал его продавец.

– Сока что ли?

– Пусть будет сок, если тебе так нравится, – согласился он, наливая Хоме небольшой стаканчик.

Хоть Фаня всегда говорила ему у незнакомых людей ничего не брать, но это было уже выше его сил. Хомячков залпом выпил напиток и мир в его глазах перевернулся.

– Что это? – прошептал он, выпучив глаза.

– Как что? Молодое вино, – удивился продавец.

– Но я же не пью спиртного! – заявил Хома, отдышавшись.

– Это потому, что тебе его никто не предлагал, – ответил продавец и налил еще один.

– Может быть, – пробормотал Хомячков, с сомнением глядя на стакан. Немного поколебавшись, он выпил и второй. На этот раз сок был как сок.

Отходя от прилавка, Хома чувствовал, что он сейчас может все. К примеру, запинать слона или завязать на бантик гадюку, и даже страх перед встречей с женой немного улетучился. «Фаня! Ау!» – мысленно позвал он супругу. В эту секунду ожила радиоточка и женский голос сказал:

– Гражданин Хомячков подойдите к зданию администрации рынка, Вас ожидают.

– Куда–куда? – не понял Хома.

– Повторяю! Гражданин Хомячков подойдите к желтому зданию, Вас ожидают.

– Чего к желтому?

– Повторяю! Хомячков, видишь желтый домик? Иди туда, там ты найдешь того, по кому так соскучился.

– Братуха! – воскликнул Хома и побежал, приговаривая, – Коля, Коля, Коля.

Он практически достиг уже цели, когда со всего размаха врезался всем Хомячковым в хрупкое тело жены.

– Вот уж никогда не думала, что ты так умеешь бегать, – сказала Фаня, поднимая с земли мужа. – Видно и впрямь соскучился. Это хорошо. На вот, держи сумки, я тут кое–чего купила перекусить и пошли к автобусу.

Хома взял баулы и сразу почувствовал себя осликом, а по мере продвижения к остановке, сходство все увеличивалось.

После утомительного путешествия обратно, Хомячков, войдя в комнату, рухнул мимо кровати на пол и отбыл в блаженное царство сна.

Утро Хома ощущал себя так, будто он всю ночь заводил с толкача бульдозер, но когда Фаня прополоскала его в ванной и протолкнула между зубов бутерброд, бульдозер уменьшился до размера Жигулей.

– Сегодня мы с тобой совершим прогулку на теплоходе, – объявила супруга, вертя у него перед носом двумя бумажками.

– Лучше бы на прохладоходе, – проговорил Хомячков, когда бутерброд провалился в желудок.

– Не бурчи, на что посажу, на том и поедешь, – отрезала жена и пошла выбирать одежду, а Хома снова принял позу покойника.

– Дорогой! – всплеснула супруга руками. – Ну, что ты лежишь, как позабытое бревно, начинай движения в стороне двери. Когда я допью чай, думаю, ты успеешь доползти и одеть сандалии!

Через два часа Фаня поднималась на борт теплохода, толкая впереди себя тело супруга. На нижней палубе было прохладно и Хомячков почувствовал, что снова возвращается к жизни. Он даже проявил интерес к чучелу крокодила, пощекотав его шваброй по животу, но увидев, что тот не реагирует, осмелился подойти поближе. Ткнув чучело пальцем, Хома почувствовал, что он холодный и твердый. Тогда Хомячков обнял рептилию и попытался засунуть голову ей в пасть, надеясь, что там еще прохладнее.

– Милый, оставь лягушку в покое! – воскликнула Фаня, оттаскивая его от чучела. – Не изображай из себя укротителя земноводных. Пошли в каюту, сейчас отплываем.

– Куда? – спросил раздосадованный Хомячков.

– В Африку! – ответила жена, но увидев, как закатываются глаз у супруга, добавила, – Шучу, вдоль побережья прогуляемся.

Хома уселся у иллюминатора и стал лениво наблюдать, как чайки выдергивают из воды рыбку. Вот взревели моторы и телоход медленно пошел вдоль берега.

– Дорогой, не хочешь со мной подняться наверх. Там морской воздух, бриз, прекрасные пейзажи.

Хомячков понял, что отказы не принимаются и поплелся за женой на верх. На палубе действительно было не очень жарко и Хома, усевшись на скамейку, стал созерцать песчаный берег, с одной стороны и водную гладь с другой. Чайки в начале изредка, а потом все чаще и чаще стали проноситься у него над головой, и каждая норовила оставить свой след, если не на макушке, то хотя бы где–нибудь на теле.

– Они что, тренируются в --">