Александр Бурлаков - Кьяроскуро для Снайперстиля

весьма отдалённо напоминают художественные произведения. Наверное этому обстоятельству способствовали бурные перемены в России, только увлечение приклеилось столь прочно, что я уже насочинял на четыре книжки. И такому бурному книготворчеству (без отрыва от производства) не помешало даже то, что в школе у меня по русскому была со скрипом натянутая «четвёрка».

Дело было во второй половине сентября, самой промозглой и безрадостной. Настроение – депрессивное, и я уже подумывал не раз: а не послать ли всех подальше, однако посылали в основном меня, и это достало окончательно. В начале недели я несколько раз постоял на сквозняке после душа в холодной раздевалке цеха, и вот – вчера – у меня установилась долгожданная температура. Сегодня, спозаранку я добросовестно отстоял очередь в регистратуре, так что вскоре получил талон первичного посещения и картонный квадратик со счастливым номером «7», минуты три усиленно кашлял и сморкался перед молоденькой светловолосой девушкой в чистеньком, беленьком халатике. В итоге: в полиэтиленовой сумке (кульке с ручками) у меня лежал честно заработанный фиолетовый листок в крапинку, заполненный красивым, хоть и мелковатым подчерком. Уходя из кабинета светловолосой Айболитши, я от души поблагодарил и почти незаметно положил на стол свою последнюю книгу, а под ней ещё и плитку чёрного «Российского шоколада». Всё это вместе взятое, гарантировало пару недель свободы от запаха прокопченных цехов и солидоловой смазки водяных насосов. Я мигом отслал начальнику заранее подготовленную эсемеску: «У меня больничный!» – и на четырнадцать дней забыл о его существовании.

Вот в таком качестве я вначале 11-го приближался по бульвару Комарова к уютному белому зданию кафе в центре спального микрорайона. В кармане у меня было несколько сотен, а вид у меня казался вполне затрапезным для одинокого безработного холостяка, мечтающего в ближайшие пару часов подумать за кружечкою пивка о своих горестях. Таким образом я сразу же вклинился в обстановку и притих возле окна за столиком, расположенного так, что неспешно попивая «Арсенальное» и похрустывая фисташками-кириешками можно было подсмотреть и подслушать всех, сидящих вокруг –достаточно незаметно повернуть голову.

Через пару минут, все посетители утратили ко мне всякий интерес и занялись тем, чем были увлечены до моего появления.

Снайперская пощёчина

Однако я не напрасно в самом начале повествования вспомнил о снайперах, то, что происходило за угловым столиком возле стены, вполне напоминало скрытную дуэль двух великолепных стрелков, замаскированную до времени сеткой из малопонятных окружающим фраз.

Я чувствовал себя немного неловко, сидя в одиночестве за своим столом: но посетители кафе совершенно не занимали их. Семь человек, наполнившие зал, могли бы все разом умереть, а любовники даже не заметили бы этого. Я заказал себе вторую порцию пива, мелконарезанный суджук и погрузился в мечты: позволять теребить себя на людях, дома позволять разувать себя, гладить, ласкать и слушать, как она спрашивает, чего я еще хочу. Глупеть от блаженства в тепле, перемещаться от кресла к кровати, в приглушенном свете лампы, слышать только свои собственные короткие приказания и еще более короткие слова согласия. Расслабленным голосом посылать её в нужный магазинчик или в излюбленную забегаловку на противоположной стороне проспекта, дабы подготовили к вечеру столик.

– Ты опять не о том, – прозвучал голос, возвращая из страны грёз.– Неужели ты мне не расскажешь?

«Необычная женщина! И по-особому хороша!»– подумал я.

На подтянутом молодом мужчине, сидящим рядом с красавицей за соседним столиком, была лётная форма, очевидно, он недавно приземлился. Слава Богу его рейс вернулся без происшествий и терактов, однако его подруга не поторопилась нажарить котлет к его прилёту. пришлось ему преодолеть себя, и в конце концов спуститься на землю и ютиться в бывшем строительном вагончике. Судя по сервированному столу, его зарплата позволяла такое, даже после затрат на свою прекрасную женщину. Которая, скорее всего, нигде не работала: такие – если не могут вклиниться на подиум или взвиться на небосклон российской эстрады, – обычно больше ни к чему не пригодны и вообще проблемами трудоустройства долго не замарачиваются.

Звук пощёчины заставил меня вздрогнуть. Моя пара вскочила –оба вскочили и были очень бледны. Потом мужчина --">