Ману Сарин - Икбал Фарук и сокровища короны

Ману Сарин Икбал Фарук и сокровища короны

Глава 1. Грустная обезьяна

— Икбал, будь добр, пойди и посмотри, кто стучит в дверь так рано! — крикнул отец из гостиной. Он только проснулся и уселся в своей пижаме на кожаный диван в комнате.

Я побежал в коридор и открыл дверь, дядя Рафик без всякого «здравствуйте» прошел мимо меня в гостиную, к отцу.

— О нет, только не ты, Рафик, — вздохнул отец. — Сегодня воскресенье, это мой единственный выходной, и у меня нет денег, чтоб занять тебе.

— Помолчи, Назим, и только посмотри эту рекламу Сафари-парка, — пропыхтел дядя и ошарашенно уставился на пижаму отца с вышитыми на ней индийским и датским флагами.

Папа взял рекламу и внимательно посмотрел на нее.

— Да, это прекрасно, Рафик. Милые фотографии жирафов и носорогов и очаровательных детей, которые кормят коз. Да, насколько я могу понять, это турецкие горные козы, — сказал папа, приняв умный вид.

— Есть что-то особенное, что мы должны тут увидеть, дядя? — спросил я с любопытством.

— Икбал, ты просто луч света в этой семье, почти, как я, — ответил он. — Просто всмотритесь внимательнее в этих обезьян и слонов на фотографиях. Это настоящие индийские обезьяны и слоны, только посмотрите!

Он яростно тыкал в фотографии, и мы долго смотрели на животных, не замечая в них ничего необычного. Даже мать поднялась, когда услышала, как дядя Рафик говорит об индийских обезьянах и слонах.

— Хм, Рафик, что с ними? — нетерпеливо спросила она.

— Их так жалко, разве ты не видишь? Вот сравни их с другими животными и посмотри, какие эти обезьяны и слоны.

— Рафик, черт возьми! Ты ожидал, что они будут позировать и улыбаться фотографу? Это, вообще-то, животные, мы говорим о животных, ты, глупый сын осла! — сказал отец.

— Посмотри получше, Назим. Это так, и, если вы мне не верите, позвоните одному из моих друзей. Его зовут Лайон Рокки, и он защитник животных и…

— Это довольно забавное имя. Звучит как будто он фанат «Брондбю»^[1], - вмешался Тарик.

— Да, ты прав, но он из Голландии, а их всех там так называют. Так вот, он работает в Сафари-парке и сказал мне, что обезьяны и слоны грустят. Поэтому я подумал, что мы должны сходить туда и поговорить с ними по-индийски, и тогда к ним снова вернется хорошее настроение. Они просто страдают вдали от дома.

Рафик сел на кожаный диван и откинулся на спинку.

Мама встала и смеясь пошла на кухню. Папа вдруг показался усталым, и я был уверен, что он ляжет сейчас спать. Но я сильно ошибся.

— Хм, может, ты и прав, Рафик, на этот раз. Наш долг как индийцев помочь этим бедным индийским животным.

Папа подскочил на диване, указал на дверь и закричал:

— Тогда скорее! Тарик, убедись, что мы знаем где это, Икбал, ты наполняешь термосы кофе. А как насчет, Назрин и Фатимы, возьмем их с собой?

— Если мы хотим пойти и поговорить с кучей индийских родственников, чтоб напомнить им дом? — крикнула мама с кухни. — Ну, даже не знаю. Что скажешь, Фатима, поедешь тоже?

— Брр, ну, не то, чтоб я горела желанием, я уверена, что обезьяны будут в восторге от папы и дяди Рафика, — сказала Фатима, вместе с мамой они прыснули от смеха, да так, что слезы брызнули из глаз.

— Да, да, видно, вам этого не понять, — ответил отец, став обидчивым, планируя большую спасательную операцию печальных животных в Сафари-парке.

— А как насчет Диндуа, он поедет? — спросил дядя.

— Нет, — сказал я. — Он ночевал у Леликс и Силле и только едет домой.

По пути вниз, на лестнице, мы встретили сына нашего соседа, Кассыма.

— О, ребята, а куда это вы, братцы, в такое время, когда еще мозг спит?

— Привет, Кассым, мой брат по джунглям, это очень важное дело. Мы отправляемся на самое трудное сафари и спасем кучу диких слонов и обезьян из Индии, — ответил я.

— О, а что случилось, что-то серьезное, могу я присоединиться к вам или как-то помочь?

Мы посмотрели на папу, который подозрительно посмотрел на Кассыма.

— Хм, хорошо, но никаких попыток пронести крокодила или кобру домой, ясно, Кассым? Почему-то датчанам это не нравится.

— Хорошо, мужик, уваааажуха. Крутяк, большой папаня, замутим сейчас. Давайте крутанемся.

— О чем ты говоришь, ради всего святого, Кассым? — спросил отец.

— О, я просто рад, что еду с вами.

— Тогда говори на датском языке, а не на том странном «большой папаня»- языке. Как ты считаешь, что датчане думают, когда они это слышат? --">