Илья Славицкий - Иван Аполлинарьевич и другие

банки в офис демократов, а крышки – напротив, консерваторам, и всем потом рассказывал о своей политической толерантности.

9

Больше всех, даже больше, чем обрызгавших его консерваторов, Иван Аполлинарьевич не любил зеленых. Зеленые регулярно присылали ему бесплатные билеты в зоопарк, а он в зоопарк ходил, но зеленых продолжал нелюбить. Абсурдность ситуации его очень расстраивала, и он нередко спрашивал соседа, Егора Сидоровича, в чем тут дело. Но сосед отмалчивался, а потом взял, да и обнес свои грядки крепкой железной сеткой.

10

Жена Ивана Аполлинарьевича Мокрицына состояла в партии зеленых. По счастью, Иван Аполлинарьевич об этом не знал, а то бы он ни за что не стал собирать ее открытки с видами Парижа.

11

Неожиданно, зеленые выдвинули Ивана Аполлинарьевича Мокрицына кандидатом в мэры. Иван Аполлинарьевич хотел решительно отказаться, но постеснялся. Местная газета назвала Ивана Аполлинарьевича честным гражданином, а сосед Егор Сидорович – тряпкой и дураком. Мыши ничего не сказали, но решили, что открытки надо доедать поскорее.

Иван Аполлинарьевич и философия

Иван Аполлинарьевич Мокрицын характером был ну точно в своего дедушку по материнской линии. Тот, бывало, поест кулебяки и давай о вечном думать. Думает-думает, бабушка, его жена, чуть уже и доктора не зовет, так долго тот думает. А Иван Аполлинарьевич кулебяки не ел, но о вечном думать тоже любил.

Обычно, он начинал думать прямо с утра, даже еще до завтрака. Вот только зубы почистит с порошком и давай думать. Жена смотрела на это, а потом махнула в Париж и вступила там в партию зеленых. Иван Аполлинарьевич сначала не расстроился, а потом, когда завтрак никто не принес, так даже и очень весьма.

После внезапного убытия единственной жены в Париж Иван Аполлинарьевич думать о вечном стал еще чаще. Даже ночью. Ляжет в кровать, вспомнит о уехавшей жене и задумается. Только мыши его от этих дум и отвлекали, а так бы совсем пропал человек.

Сосед Ивана Аполлинарьевича, Егор Сидорович, был напротив, человек очень практический. Он Ивану Аполлинарьевичу так прямо и сказал, как отрезал:

– Ты, – говорит, – Ванька, дурак, и дед у тебя был дурак. Так и будешь теперь тут с мышами консенсусы разводить.

Это он по телевизору новое слово услышал – и враз его в дело.

Но, вообще-то, Егор Сидорович был не злой. Он Ивану Аполлинарьевичу свежей редиски принес со своего огорода, да и водки бутылку. И денег не взял, хотя Иван Аполлинарьевич очень настаивал. Водку, правда, Егор Сидорович почти всю сам и выпил. Но редиску – честно поделил пополам.

Мыши, наблюдая за этим всем из подпола, сначала обрадовались, а потом расстроились. Раньше, при жене, и сыр был и хлеб и яблоки в углу, в кадке моченые. А теперь – одни открытки из Парижа, да редиска вялая на подоконнике. Мыши открытки доели, да и подались в офис к демократам. Все же, демократы лучше чем редиска.

Иван Аполлинарьевич, уж на что был склада философического, но такой наглой измены в трудную минуту мышам не простил. Плюнул, и вступил в консерваторы. Правда, взносы платить не стал, сказавшись волонтером.

Вместе с другими такими же волонтерами-новобранцами, Иван Аполлинарьевич взялся покрасить несколько полинявший от времени офис консерваторов веселенькой голубой краской, подареной конгрегацией Адвентистов. Но получилось не совсем хорошо. Новый костюм Ивана Аполлинарьевича с трудом, но удалось отчистить. А вот обидная кличка «Голубая Партия» надолго прилепилась к городским консерваторам.

Егор Сидорович, узнав об этом, перестал подавать Ивану Аполлинарьевичу руку, но тот, как истинный философ, не стал спорить, а принял предложение зеленых и баллотировался в мэры. Правда, проиграл, чему демократические мыши были очень рады.

Потом из Парижа все же вернулась жена Ивана Аполлинарьевича. Измученный большой политикой, Иван Аполлинарьевич встретил ее у порога и поцеловал ручку. Жена расстрогалась и сказала, что все прощает.

Так философия восторжествовала над политикой. А потом вернулись и посрамленные мыши.

Иван Аполлинарьевич и французский поцелуй

Иван Аполлинарьевич Мокрицын был человеком строгих правил и пуританского поведения. Жену он любил сильно, но сдержанно, и вольностей всяких этих, новомодных, не позволял.

А тут жена из Парижа вернулась. Все в доме прибрала, плакат с призывом охранять мать При (дальше было оборвано) выбросила, мышам крошек насыпала, суп сварила из --">