Николай Николаевич Наседкин - Улыбки и усмешки

порнуху» бульварной газеткой обзовёт. Какая ж она бульварная, коли в городе нашем бульваров вовсе нету? Она у нас, напротив, – скверная газетка, ибо скверов у нас полным-полно.

Так вот, чево-то вы, фраера-рецидивисты газетные, халтурить принялись. В последнем номере «ГЧП» вон чего проскочило, какая корявая фраза (раскрывает газету и, зажимая нос, вычитывает): «Он убил её ножом». Ась? Чему я вас только учил! Вот как надо: «Жутко оскалившись, он с леденящим душу криком схватил громадный страшный тесак с зазубренным леденящим сердце лезвием и вонзил в беспомощную жертву по рукоять, которая завизжала леденящим уши голосом! Хлынул водопад кровавой крови!» Усекли?

– А это что? – ревёт дальше леденящим загривки подчинённых голосом редактор. – Зачем это плоскогрудую лахудру на первой полосе тиснули, да ещё и в такой скромной позиции? Учу вас, учу – посиськастее надо, порасщеперистее на первую. От газеты нашей должон запашок клубнички подкисшей клубиться, чтобы приванивало сально – читатель-обыватель должон душок за версту чуять, на него должон бежать и раскошеливаться.

– И ещё! – орёт леденящим пятки юных борзописцев голосом редактор. – Во всём номере всего-навсего тридцать пять опечаток и всяких прочих ляпов. Вы что же это, с нормальными газетами сравняться вознамерились? Мы чего, для вшивых ынтыллихентов, что ли, сочиняем-пишем-стряпаем? Чтобы не менее полста ошибок ляпали, а не то!.. И сенсаций давайте, сенсаций – покровянее, позапашистее!

– Шеф, – робко квакает один из патлатых гэчэпистов, – мы шухер-мухер наведём, мы исправимся – век свободы не видать! Для следующего номера уже и гвозди есть, и шилья – всё путём. Вот, слушай (громко, взволнованно читает): «Леденящий тело ужас приподнял скотника Алкашова над землёй и потряс. Волосья его встали дыбом. Продрыхнув утром с похмела, ёлы-палы, он увидел, что укокошил намеднись лемехом от плуга жену, тёщу, соседку, собаку, двух тараканов и кастрировал самого себя…»

– А вот ещё: «Девушка-свинарка 42-х лет в пьяном угаре изнасиловала, бля, восемь мужиков извращенческим способом, при этом они кричали леденящим пупок голосом…» А? Каково, шеф?

– Гм, неплохо, ёлы-палы, я бы даже сказал – клёво! Шевелите, шевелите рогом. Лопуха-обывателя ошарашить надо, под дых ему шибануть. Обыватель нонешний одного требует – хлеба и чтива!..

Летучка заканчивается. Юнкоры-гэчеписты, кровожадно урча, разбегаются в поисках кровавых сенсаций. Редактор врубает редакционный компьютер, придвигает поближе калькулятор и принимается подбивать бабки: сколько барышей на хлеб с чёрной икрой принесли ему за последний месяц скверная его газетёнка да приложения к ней – «Чёрный гробик» и «Сексгадалка».

Барыши приятно приванивали.

Рецензия

Редактор респектабельной местной газеты взялся читать очередной материал своего молодого сотрудника Ануфрия Вязанкина – рецензию:

«Виват! Ура! Свершилось! Никогда ещё книги, подобные сборнику стихов Скучномира Серого «Символ абракадабрности», у нас не выходили. Наши издатели всегда слепо шли на поводу у примитивных наших читателей. Москва, страшно сказать, смотрела на наш город как на амбивалентно глухую литпровинцию. И вот теперь книга Скучномира Серого обратит наконец на болото наше изумлённое внимание всей Европы, Америки, а может быть, даже и – Израиля! Ура-а-а!

Почтенным старичкам из Шведской академии не придётся теперь ломать седые головы – кому отдать ближайшую Нобелевскую премию. Фонд Сороса просто обязан свой самый большой грант выделить нашему Скучномиру Серому. А Букер поступит просто-напросто глупо, если и в этом году свою вкуснопахнущую премию присудит пусть и авангардному, но романисту в этой стране (я имею в виду нашу убогую Русь), а не, как должно, нашему гениальному земляку-поэту.

Скажу сразу и честно: стихи Серого – не для рядового читателя. Даже я с трудом вник в их смысл, вернее, с радостью убедился, что в смысл вникнуть невозможно. Это и грандиозно! Это и футуристично! Кто ищет в поэзии смысл, пусть читает всяких там рубцовых, есениных, пушкиных наконец, но пусть не лезет со своими потными подмышками в наши элитарные круги.

Итак, вчитаемся в Серую абракадабру, или, иначе говоря, в абракадабру Серого. Она может показаться на первый взгляд даже и заумью. Но каковы у Серого реминисценции, а! Каковы ассоциации и пертурбации! Вот, к примеру, в стихотворении «Атлантида-сити» встречается буква-звук «у». Что это? --">