Владислав Александрович Третьяк - Хоккейная эпопея

спокойнее. Окончательно обрел уверенность, когда отразил приличную атаку. Не скажу, чтобы соперники пытались разорвать нас в клочья, нет — они в тот вечер, сообразуясь с ситуацией, действовали вполне по-джентльменски, но и в поддавки не играли. Все было как всегда: волны атак гуляли от ворот до ворот, литой резиновый диск пулей летел в мою сторону, не зевай, вратарь! Все было как всегда. За исключением одного — мы прощались с хоккеем.

Я знаю, что Васильев и Мальцев волновались точно так же, как и я. Сколько испытаний вместе пройдено… Валерий всегда был для нас образцом хоккейной силы. Знаменитый канадец Бобби Халл как-то признался, что, когда к нему на льду приближался Васильев, профессионалу хотелось побыстрее избавиться от шайбы. Подальше

речи. Потом слово предоставили мне. Я заранее подготовил свое выступление, выучил его наизусть. Но когда остался перед микрофоном один на один, когда взглянул на притихшие трибуны, когда ощутил, что в последний раз вижу их со льда, почувствовал — нельзя в такой миг выступать по-заученному. И стал говорить то, что переполняло тогда мою душу.

Я прощался не с хоккеем, не с игрой, а с самой сокровенной частью своей жизни. Я расставался с миллионами людей, которые любили меня, верили мне и поддержку которых я ощущал постоянно. Теперь все это было позади. Следовало подвести итог.

Мое раннее детство прошло в подмосковном городе Дмитрове. Начало всех начал — родители. Они воспитывали меня и моего брата по-спартански. Над нами никто никогда не охал и не ахал, а если нас наказывали, то справедливо, хотя, возможно, подчас излишне сурово. Родители требовали, чтобы мы не просто выполняли их поручения, а все делали на совесть. Особенно суров был отец. Случалось, я обижался на него. Но потом, став взрослее, понял, что эта отцовская строгость в итоге обернулась для меня большой пользой. Сам того не подозревая, отец подготовил меня к будущей работе с Анатолием Владимировичем Тарасовым, чья требовательность, как известно, вообще не знала границ. Именно благодаря отцу я сразу нашел с Тарасовым общий язык.

Однажды, когда мне было 5 лет, я нашел в доме старую деревянную палку с загнутым крюком. Подошел к маме: что это? Она бережно взяла ее из моих рук, погладила.

— Это, сынок, моя клюшка для игры в русский хоккей.

В этот день я узнал много интересного из биографии мамы. Оказывается, в юные годы она играла на первенство Москвы за команду "Металлург". Да, в 30-е годы в хоккей с мячом у нас играли и женские команды. Клюшку свою она бережно хранила, как хранила в памяти и воспоминания о своем спортивном прошлом. Когда эта клюшка попалась мне на глаза, сразу были забыты все остальные игрушки. Я долго стучал клюшкой по полу, гонял ею камни во дворе и в конце концов сломал. Я испугался маминого гнева, но, к моему удивлению, она не стала сердиться, только сказала, вздохнув: "Ну что ж, если ты выберешь хоккей, я возражать не стану".

Пять лет подряд во время школьных каникул я, как и большинство моих сверстников, ездил в загородный пионерский лагерь. Спорт там занимал половину, если не больше, времени. Я бегал кроссы, часами играл в пинг-понг и волейбол. Все виды спорта мне нравились, я охотно выступал в школьных соревнованиях по лег-Д кой атлетике, баскетболу, футболу, лыжам. И везде хотелось стать чемпионом. Однажды я так и заявил маме: "Обязательно буду чемпионом". "Спортсменом", — поправила она. "Нет, только чемпионом!" Теперь мы вспоминаем об этом с улыбкой.

В бассейне "Динамо" я по примеру своего старшего брата пробовал заниматься плаванием, но почему-то все время мерз и из-^а этого большую часть времени проводил не в воде, а стоя под горя^И чим душем. Потом увлекся прыжками в воду. С полутораметрового трамплина прыгал запросто, а однажды забрался на пятиметровую вышку. Снизу она казалась не слишком высокой, но, когда я подошел к краю и посмотрел в воду, голова у меня закружилась и колени затряслись.

— Владик, смелей! — подбадривал тренер. — Ну, что же ты? Будь мужчиной.

— Вода мягкая, — кричали снизу ребята. — Не бойся, не ушибешься! Давай "солдатиком"!

А я просто оцепенел от страха. Ноги стали ватными, сердце стучало часто-часто.

— Владик, на тебя девочки смотрят. Неужели ты не прыгнешь? \

Моя неуверенность с каждой секундой становилась все сильнее. Высота казалась огромной, а вода — твердой, как асфальт. Наверное, это чувство знакомо каждому — --">