Герман Киселёв - Найджел, или Как я не стал владельцем собаки два раза

крошили таблетки в собачий корм, мазали его раны на боку какой-то мазью, но всё было напрасно. В конце концов, он перестал есть. Жена снова вызвала ветеринаров. На этот раз они сразу же сказали, что гуманнее будет его просто усыпить. Ещё сказали, что трупы они не утилизируют, нет такой возможности. У них есть яма, для трупов животных, но она уже заполнена. Сказали, это будет абсолютно безболезненно, он просто заснет.

Мы дали своё согласие и оплатили собачью эвтаназию. Когда дворняге поставили укол, моя жена села рядом с ней, на пол, она гладила псу голову, и говорила: «Спи, собачка, спи, засыпай», она плакала. Пёс и вправду, как будто просто заснул.

Конечно, следовало бы его нормально похоронить. Если бы это случилось летом, я бы так и сделал. Мы живём на окраине города, через дорогу от нашего дома уже начинается сосновый лес. Почва там песчаная, удобная. Вся опушка этого леса представляет собой кладбище домашних животных. Маленькие холмики, иногда даже с чем-то вроде памятников – крупным камнем, или пирамидкой из камней, некоторые даже с надписями. Но стояла зима, крещенские морозы, и мне было лень париться. Я засунул дворнягу в мешок из-под сахара, и вышел на улицу. Мешок гулко брякнул о дно промерзшего мусорного контейнера, а я пошел к тестю пить водку.

Так я второй раз не стал владельцем собаки. Больше мы бездомных собак не подбирали. Где-то через год умерла наша Машка. Наверное, это я виноват. Просто, я ненавижу топить котят, слишком много пришлось утопить их за свою жизнь. Поэтому, когда у Машки была течка, мы не носили её к коту, а пичкали «контрасексом». Наверное, для её организма, ничего хорошего в этом не было. Возможно, у неё был гормональный дисбаланс, из-за сбоев в работе её кошачьей «женской части», а потом она заболела. Оказывается, у кошек тоже может быть рак молочной железы.

Когда мы несли Машку из ветклиники, в бинтах, со шрамом через весь живот, на том месте, где раньше был левый ряд сосков, и катетером, торчащим из передней лапы, она кричала. Она не могла понять, зачем ей сделали больно. Ей ведь не объяснишь, что это – для её же блага. Она стала бояться и избегать нас, всё время пытаясь спрятаться в каком-нибудь укромном месте. Она так и не оправилась после операции. Однажды вечером, Машка вдруг снова к нам вышла, сама. Она подошла сначала ко мне, а потом к моей жене, и впервые за всё это время, позволила себя погладить. Она нас простила. Ночью она умерла. Мы похоронили её недалеко от нашего дома, на опушке соснового леса. Нет, мы не ходим на её могилу, это было бы уже слишком.

Однажды мне попалось стихотворение Джона Леннона, которое называлось «Найджел». Да, не ожидал я от кумира моей молодости, что он способен так жестоко, по-садистски посмеяться над несчастным псом. Хотя, возможно, это правда. Ну, то что люди смеются, когда им больно. Ну а я теперь, любую собаку, которую увижу, про себя называю Найджелом.

2009 г.

--">