Борис Степанович Рябинин - ПТ-342 (Малыш)

медленно приближались рассыпным строем, время от времени останавливаясь и стреляя, поводя короткими злыми рылами пушек, точно нюхая воздух.

В окопах был дан приказ: до поры не стрелять, подпустить ближе, чтобы поразить вернее.

С напряженным ожиданием бойцы следили за приближением бронированного неприятеля. Пора бы уж открывать огонь… Но лейтенант молчит и с закаменевшим лицом не отрывается взглядом от медленно надвигающегося врага…

Придет день — и, перемолотая, словно жерновами, под ударами советских войск, жестокая, грозящая всему миру сила немецко-фашистских полчищ захиреет, обратится вспять и рассыплется прахом. Но прежде нужно было отбить бешеный натиск первых тяжелых месяцев войны — стоять и выстоять: стоять и сегодня, и завтра… стоять день за днем, невзирая ни на какие испытания, уничтожая танк за танком, одного захватчика за другим.

Танки ближе, ближе… Поглощенные видом наступающего противника, бойцы не заметили, как в окопах появились собаки. Их привели вожатые по ходу сообщения. Они были в боевой готовности, каждая с небольшим тючком на спине.

Внезапно все увидели их. Четыре собаки, раскинувшись веером на снегу, мчались навстречу головным танкам. Двинянинов сразу узнал черно-пегого Малыша, и сердце его сжалось.

— Смотри, смотри! — переговаривались в окопах.

Немецкие танкисты тоже заметили животных и открыли по ним ураганный огонь. Но трудно попасть из танка в такую небольшую и подвижную мишень…

Собаки пересекли уже половину пространства. Еще десять-двенадцать секунд, полминуты — и… Но что это? Танки один за другим быстро разворачиваются; их пушки уже не смотрят вперед, а обращены назад; они прибавляют ходу… Они уходят! Уходят!

Это было так неожиданно и непонятно: танки — эти грозные самодвижущиеся крепости, вооруженные пушками и пулеметами, — испугались собак! Есть от чего прийти в изумление^[6].

Кто-то не выдержал и крикнул:

— Ура-а! — И крик этот подхватила сотня голосов. Громкий и страшный для врага, клич этот разнесся над окопами и словно подстегнул убегающие танки, заставив их увеличить скорость.

Раздался резкий переливчатый свист — приказ собакам вернуться. Двинянинов с блеском радости в глазах следил за тем, как Малыш достиг окопа и, целый, невредимый, бодро помахивая пушистым хвостом, спрыгнул вниз, за ним попрыгали в окоп остальные.

— Дела! — обсуждали вечером солдаты дневное событие. — Испугались собак, а? Чудеса! Вот так вояки, здорово пятки смазали!

Очевидцы удивительного поединка, они, как дети, восхищались поведением собак и смаковали подробности позора фашистских молодчиков. Трусость одних прибавляла стойкости и мужества другим. Ближе как бы становилась и желанная победа, словно недавний эпизод и в самом деле имел невесть какое значение.

Бывает ведь так: кажется, ничего не изменилось, а веселей на душе, меньше гнетут постылые заботы.

— Ну, живем, Малыш? — говорил Двинянинов. Малыш… Даже сама кличка говорила о чем-то очень малом и слабом; да собака рядом с человеком и вправду всегда слабейшее существо; и вот — нате вам! — укротила танк… Недаром она носила на ошейнике этот шифр — «ПТ-342»!

Минутами казалось, что всякая опасность миновала, больше ничто не грозит Малышу, и Двинянинов был счастлив: право, ведь это было бы так заслуженно… По-видимому, что-то вроде этого испытывали и вожатые, потому что старались всячески обласкать собак. В действительности все случившееся было для Малыша и его трех товарок всего лишь небольшой отсрочкой.

На следующий день на советские позиции обрушился ливень огня и металла. После артподготовки гитлеровцы снова пошли в атаку. На этот раз двинулось, наверное, не меньше сотни танков; за ними, пригибаясь, бежала пехота.

Словно черная туча саранчи высыпала из дальнего леса. По наступающим открыла огонь противотанковая батарея, скрытая в кустарнике. Вспыхнул один танк, другой, третий… Но остальные движутся, осыпая позиции защитников Москвы градом термитных и осколочных снарядов. Их поддерживают из глубины немецкого расположения орудия крупного калибра и тяжелые минометы.

Горячий, смертельный бой закипел по всей линии обороны. С привычным самообладанием Двинянинов ждал, когда сможет вступить в дело и его бронебойка — «золотое ружье», как прозвали ее солдаты.

Танки приближались, бешено стреляя. Уже отчетливо видны черные кресты — эмблема --">