Анастасия Чекмарева - I am enough. Просто. Ешьте. Еду.

съеденное.

Когда в 2015 году я поняла, что у меня есть признаки расстройства, то я начала копаться в прошлом, вспоминать, где было начало. Оно шло чуть не из детства. Я писала в дневнике: «Надо бы похудеть на яблочной диете!», потом, естественно, это успешно забывала. Но откуда это у меня появлялось? У нас даже компьютера не было, чтобы погуглить, как потерять вес.

Читая свой дневник, который я вела на Кавказе, я видела, что каждый день в записях были указаны сладости, куча сладостей. Я очень много их ела. Не ограничивала себя ни в чём. Зачем я это записывала? Не ясно. Всё с точностью до пачки. В конце было подписано: «Да уж, думала, приеду сюда, похудею, буду овощи есть. Но не получилось!»

*

Однажды отец принёс домой три листа А4. Это были таблицы «Кремлёвской диеты». Насколько я могу помнить, еду можно было есть «по баллам». Чем калорийнее еда, тем её балл выше. «Если вы хотите похудеть, ешьте на 40 баллов, поддерживать вес – 60 баллов, набирать вес – более 60 баллов». Как ребёнка, меня это очень заняло. Куча цифр, множество строчек с названиями еды (которую нам мама редко готовит), нужно набрать нужное количество баллов, всё так интересно.

Я решила посчитать, на сколько баллов я ем. Мне это очень понравилось: я всё прикидывала «на глаз» – мамино «второе», конфеты, лимонад, 2 порции ужина. Я сидела и считала эти баллы в столбик. Оказалось, что я съела за день примерно баллов 400. Я удивилась и подумала, что посчитала что-то не так, и стала пересчитывать снова. Когда я убедилась, что всё верно, и я действительно ем точно даже не 60, я подумала, что я точно не худею. Всё, больше меня это не волновало, и я сразу же забыла об этих таблицах. Но интерес к записыванию съеденной еды и подсчёту, «что можно есть людям на такой диете, а что – нельзя» меня просто сводил с ума.

*

Я помню момент из детства, где я писала в своём дневнике с Барби на обложке что-то похожее на это: «Папа только что пришёл с работы, ест. Он ест хлеб и чай. Он так любит. Хотя я тоже так хочу сейчас, пойду поем. А надо бы худеть…» Я по сей день в ступоре от этой записи. Мне было 12, я даже не знала, что существует Интернет. По телевизору не было пропаганды худобы, и я читала только книжки школьной программы.

*

Как-то отец решил сбросить вес «просто так». Это не было похоже на что-то долгосрочное – больше походило на эксперимент. Он сказал, что всю неделю будет пить отвар шиповника и ничего больше. Никакой еды. Ни чая, ни кофе. Просто шиповник. Мама вообще никак не отреагировала: «Ну, не хочешь есть, так и не ешь, ты взрослый человек – сам принимаешь решения». Мы – дети – так вообще по барабану.

Я помню страдальческое выражение папиного лица. В то время он работал на заводе. Он был токарем, весь день стоял на ногах и делал детали. Это тяжёлая работа. И мой отец сам по себе крупный. Такому человеку с высокими нагрузками нужно очень много еды, но мой отец решил пить «по приколу» только отвар.

Мама, брат и я обедали втроём на кухне, ели суп, хлеб, салат, пили чай с парой конфет. В это время в большой комнате сидел отец и смотрел телевизор с глазами как у побитой собаки. Суп пахнул на весь дом. Отец не ел сутками. «Да ё-моё, по телевизору тоже еду показывают!» – говорил он и сидел, страдал и не ел. Его никто не уговаривал и не лез к нему с едой, чтобы не раздражать. Рядом с ним стояла только литровая банка с отваром шиповника, из которой он попеременно пил.

Больше я не помню, чтобы кто-то в нашей семье не ел. Я не помню, что было после недели голодания отца. Наверное, он ел. Много. Не знаю, как мой отец, который столько работал на ногах, смог выжить на крашеной воде целую неделю.

*

В 4-м классе (мне было 11) я посещала так называемую «Площадку»: лагерь дневного пребывания. Я приходила туда рано утром и уходила примерно в 16 часов дня домой. Я помню, что иногда я чувствовала сильный голод, и тогда в столовой я ела всё, что давали, с огромной радостью. Но в большинстве случаев я была привередой в еде.

Когда нам выдавали сладости, я их не ела. Не потому, что боялась или это считалось вредным, нет. Я хотела их принести домой, брату, чтобы он это попробовал. Я помню чувство превосходства, когда все дети набрасывались на эскимо, а я просто сидела и смотрела на всех. Учительница говорила мне: «Настя, а ты почему не ешь своё мороженое? Оно же растает!» Я отвечала: «Я просто не хочу его есть» – и я --">