Александр Николаевич Кестер - Кратковременная память

обескуражил.

   Первым в тот день был урок физкультуры. Вторым – литература. В блаженной истоме после игры в волейбол, под монотонное бормотание Аллы Петровны себе под нос, я приготовился погрузиться в мир юношеских грёз. Меня легонько тронули за плечо и передали записку от Ани. В ней я обнаружил незнакомые для себя строки, это явно были строки из какого-то стихотворения. Мозг замер. Отрывок поразил меня не только мелодичностью, но и волной мыслей и чувств, которые он во мне вызвал. Должен признать, что заложенную в школьную программу поэзию мой ум воспринимать отказывался напрочь: ну не видел я всего того, что должен был научиться видеть школьник после старательных объяснений учителя. Единственное место, где в литературе я мог быть самим собой, это сочинение, именно поэтому я всегда выбирал свободную тему, на этом пятёрку за предмет и вытягивал.

   С Аней мы так переписывались до восьмого класса, используя строки из произведений поэтических и прозы. А те строки, что она мне прислала в ответ, принадлежали Цветаевой. По какому-то негласному соглашению мы обменивались только цитатами из произведений вне школьной программы. Благодаря Ане я проникся поэзией, научился видеть в ней чувства, мысли и образы. Не всегда её посыл воспринимался мной однозначно, и наоборот, но как я поздней понял и прочитал у Федора Тютчева: «Нам не дано предугадать, //Как слово наше отзовется…», и хотя дальше говориться про сочувствие, благодать, – для меня эти строки стали символом настоящего искусства – многогранного, неоднозначного.

   После восьмого класса нас перетасовали и, хотя с Аней мы остались в одном классе, что-то изменилось. Девочки вообще взрослеют быстрей. Практически сразу по окончании школы она вышла замуж, родила. Я поступил в политехнический институт, стал технарём.

--">