В. В. Попов , В. И. Унижук , Г. А. Широкова , Л. В. Коваленко , Журнал «Сделай сам» - Строим погреб. Пасека на усадьбе. Дом начинается с кухни... ("Сделай сам" №2∙1999)

пастет, утиная печенка из Тулузы и жирные сочные устрицы». Об иноземных устрицах рассказывал он Александру и по дороге в Петербург и заглазно учил его, как их есть: кропить лимоном и глотать. Рот его при этом буквально водило от воспоминаний.

Василий Львович недолюбливал тех, кто мало ел и плохо разбирался в еде. В Москве любил устраивать званые обеды, стол заботливо с самого утра собирала сестра его Аннушка. Он сам изобретал на кухне блюда, которые должны были заменить парижские, приглашая любителей их отведать. Немало готовилось в его доме и блюд по парижским рецептам, записанным Василием Львовичем в книжечку прямо от трактирщиков. Повар его Влас, которого звал он после Парижа Блэзом, неплохо с этим справлялся. Как-то удалась Блэзу даже мателота, какую дядюшка ел в шикарном парижском ресторане. Правда, рыбы морской не оказалось, сошел налим. Разницы большой это не имело, главное было соблюсти пропорции перца, соли и уксуса. Барин сам лично руководил тогда приготовлением ее, гости ели охотно и много. Но когда самолюбивый и важный Дашков, не оценив дядюшкиных стараний, равнодушно сознался, что рыба не понравилась, тот смертельно на него обиделся.

По московским обычаям на Маслену, как водится, ели в доме Василия Львовича жирные блины, отменные Блэзобы пирожки. Одним словом, все делалось от души и на широкую ногу. Кухня всегда была тайным его честолюбием.

… Что наша жизнь? — роман.

Что наша смерть? — туман,

А лучше что всего? Бифштекс

                           и лабардан.

А если я умру, то труп мой хищный враг

Как хочет, так и ест… —

такой вот экспромт выдал дядя как-то в гостях у Хераскова.

Блэза взял дядя с собой и в Петербург. И привез он его недаром: у французского посла Коленкура был знаменитейший в то время повар Тардифф, который буквально басней сделал стол своего хозяина. Правда, Василий Львович считал посла интриганом, а своего Блэза ничуть не хуже Тардиффа, не переставая мечтать обойти славой француза. Случай представился: посол был отозван, соперник Блэза последовал за ним. Теперь можно и удивить петербуржских друзей скромным дарованием своего повара — он сам создал его, чем и гордился немало.

Однако ж Василия Львовича постигло разочарование. Оказалось, достоинства своей кухни он явно преувеличил. Она устарела, как устаревает мода на наряды. Его кухня отстала от века. В моде был сыр, распространяющий удивительное зловоние, воздушный пирог, недожаренное, с кровью, мясо. Появилось и множество новых блюд, о которых Блэз даже и не слышал.

Барин строго спрашивал с Блэза. По утрам они с племянником пили горячий шоколад, на весь день заготовлялся лимонад. За завтраком дядя заказывал повару обед, а тот, обиженный и злой, смотрел в сторону и ворчал:

— Слушаю. Как угодно. Можно сбить и поставить на вольный дух — будет воздушный пирог. Оранжей в этом городе нет. Жаркое недожарить можно, здесь хитрости никакой…

Дядюшка от всех этих новшеств страдал — желудок донимал его, новые блюда не шли ему впрок, все было наперчено, сухо или воздушно.

Вскоре Блэз и вовсе ввел Василия Львовича в расстройство, объявив, что нигде в городе нет устриц, потому что корабли не ходят. Василий Львович сник на глазах.

— Нева гола, как мой зад, — сказал он Александру с отчаянием. — Нет устерсов. Английских кораблей французы не пускают, а французские запрещены указом. Какая низость!

Сашкины глаза озорно поблескивали, к деликатесам он приучен не был. А потому довольствовался картошкой и гречневой кашей, которые чаще иного и готовил им Блэз, потому что и сам барин любил их больше прочего. У племянника же эта привязанность сохранилась навсегда.

У русских в моде был тогда к праздничному столу гусь. Особенной славой пользовались арзамасские гуси — крупные белые птицы массой до семи-восьми килограммов. В честь этих самых гусей Василий Андреевич Жуковский назвал литературный кружок последователей Н.М.Карамзина «Арзамас», старостой которого стал Василий Львович. Вошел в него позже и его племянник. А на рождественском столе дядюшки непременно центральное место занимал «гусь по-арзамасски».

И все-таки из дядюшкиной кухни племяннику устрицы запали больше иного. Много-много позже писал он шутливо брату Льву по поводу встречи с Дельвигом: «Приказывает тебе кланяться… желает тебе 1000 хороших вещей (например, устриц)».

По-разному --">