Митрополит Макарий Булгаков - История Русской Церкви. Том 1. История христианства в России до равноапостольного князя Владимира

друга развратом, корыстолюбием и всеми родами беззаконий, оставляя очень нередко всю власть над своими пасомыми в руках непотребных женщин. Как жили, так же большею частик) и умирали: кто в изгнании, кто в темнице, кто от руки палача, нередко подвергаясь по смерти крайним поруганиям от той самой черни, которою прежде управляли. Каковы были архипастыри, таковы и подчиненные им пастыри: владея большими имениями, пользуясь невежеством народа, они предавались всем чувственным удовольствиям и порокам и заставляли лучших из своих единоверцев оплакивать судьбу родной Церкви. О, как несходны эти нравы римского духовенства с нравами православного духовенства на Востоке! Какая разность, особенно между нравами тогдашних пап и нравами патриархов Цареградских! Из числа тринадцати первосвятителей, восседавших в период насаждения нашей Церкви на кафедре Византийской, четыре, именно: Игнатий (867–877), Стефан I (886–893), Антоний II Кавлей (893–895) и Трифон (928–933), причислены православною Церковию к лику святых, а Антоний – даже и Церковию Западною; еще семь: Николай Мистик (895–906 и 911–925), Стефан II (925–928), Евфимий I (906–911), Полиевкт (956–970), Василий I Скамандрин (970–974), Антоний III Студит (974–984) и Николай Хрисоверг (984–996), по свидетельству современников, отличались все более или менее истинною святостию и многими пастырскими добродетелями, а некоторые притом высокими подвигами самой строгой подвижнической жизни, в чем невольно соглашаются и сами римские писатели; еще один – премудрый Фотий (857–867 и 877–886), если и подвергался бесчисленным клеветам со стороны врагов своих и папистов, доселе не престающих чернить память великого мужа, зато по всей справедливости почитался и почитается православными как пламенный ревнитель веры и поборник правды, украсивший себя страданиями за истину. И только один – Феофилакт (933–956), сын императора Романа Лакапина, возведенный на патриарший престол по обету и непреодолимому желанию отца в летах ранней юности (на 17-м году), вовсе не понимал обязанностей своего высокого звания и, занимаясь большею частик) детскими играми и некоторыми светскими развлечениями, недостойно носил имя первосвятителя. В то же время современные летописцы свидетельствуют о благочестии, процветавшем в святых обителях и пустынях Греции и Востока; упоминают о многих святых мужах, с которыми любили беседовать сами императоры, о великих подвижниках, обладавших даром прозорливости, чудесных исцелений и другими духовными дарованиями; и подробнейшие жизнеописания преподобного Афанасия Афонского (июля 5), Михаила Малеина (июля 12), Луки, нового столпника (декабря 11), Павла Латрского (декабря 15), с которым переписывались император Константин Багрянородный и болгарский царь Петр, Никона Армянина и других как нельзя более оправдывают эти свидетельства. Мы вовсе не думаем утверждать, чтобы IX и Х вв. по состоянию благочестия на Востоке могли вполне равняться с лучшими, первенствующими веками христианства, но никогда же не согласимся назвать эти века и временами упадка благочестия, когда оно еще так живо было в тех, которые поставлены быть образцами и руководителями других к нравственному совершенству. И можем ли без чувства искренней признательности вспомнить здесь, что эти достойные пастыри греческие, сообщивши нам святую православную веру во всей ее чистоте и неповрежденности, в то же время сообщили народу русскому и дух древнего христианского благочестия? Первый наш первосвятитель, прибывший к нам из Греции, был муж высокой святости, сопричисленный потом к лику святых, а чрез несколько лет перенесено к нам со святой горы Афонской истинное подвижничество, так быстро процветшее на горах Киева и вскоре распространившееся по всему пространству земли Русской. Была, как мы уже заметили, и мрачная сторона в тогдашнем состоянии православной Церкви на Востоке, были бедствия, которые она терпела, была опасность, которая ей угрожала. Но эти бедствия и опасность, не имея никакого вредного влияния на основание нашей Церкви тогда, в настоящее время дают только нам случай заключать о высоком предназначении сей последней. Большая половина стран восточных, где обитали православные, давно уже находилась под владычеством неверных. Сирия и Египет, заключавшие в себе три патриархатства: Иерусалимское, Александрийское и Антиохийское, представляли тогда жалкое позорище, где действовал со всею своею необузданностию дикий фанатизм пламенных --">