Александр Владимирович Гордон - Падение жирондистов

Париж делился на 48 секций, более или менее соответствовавших сложившемуся районированию столицы, историческим кварталам города. В секциях регистрировали гражданские акты, они отвечали за поддержание общественного порядка, следили за дорогами и санитарным состоянием своей территории — одним словом, выполняли все, что требовалось от муниципальных органов. Но с лета 1792 г. секции Парижа становятся политическими органами, институтами, через которые народ осуществлял свое нараставшее вмешательство в политику. Именно благодаря секциям, в первую очередь, это вмешательство обрело специфическую, отличающую Великую французскую революцию от других буржуазных революций черту.

Важнейшей предпосылкой политизации секций было упразднение ими явочным порядком закрепленного Конституцией 1791 г. деления на «активных», имущих и потому полноправных, и «пассивных», неимущих и неполноправных, граждан. С ликвидацией этого имущественного ценза парижские секции «санкюлотизировались», сделавшись в большинстве своем органами господства санкюлотов, т. е. малоимущих и неимущих слоев городского населения. Тем же явочным порядком секции стали созывать общие собрания граждан по своей инициативе, что, по словам Н. И. Кареева, превратило Париж в «огромный клуб»^{1}. Вначале самочинно в секциях возникают революционные комитеты, которые брали на себя политические функции борьбы с контрреволюционерами. Наконец, после разгрома 10 августа 1792 г. королевской гвардии секции оказались единственной военной силой в городе, поскольку, национальная гвардия создавалась на секционной основе: каждая секция формировала свой батальон, избирала командиров, запасалась оружием, включая несколько пушек, поддерживала самую тесную связь со своими гвардейцами.

Секционная организация в 1792–1793 гг. — это инфраструктура и политических выступлений парижских санкюлотов, и социальных движений, прежде всего — за установление максимума цен. Есть основания говорить о собственно секционном движении, ибо расширение функций и превращение секций в политические органы явилось следствием саморазвития, обусловленного в конечном счете стремлением городских низов играть политическую роль. Но не будем забывать — как уже возникшая организационная форма — секционное движение могло быть наполнено различным социальным содержанием. В Париже летом 1792 г. сложилось демократическое большинство, чьи позиции оставались революционными вплоть до его раскола во время термидорианского переворота. Между тем в других крупных городах — в Лионе, в Марселе в 1793 г. — контрреволюционные перевороты происходили как выступления большинства секций, в которых господство захватила крупная буржуазия, против демократических городских властей.

Повсеместно в революционной Франции секции становились важным политическим органом, но далеко не везде оплотом революционной демократии. Говоря далее о секционном движении, будем иметь в виду главным образом такой политический феномен, как демократическое большинство парижских секций. В советской историографии в настоящее время существуют различные точки зрения на роль секционного движения в установлении революционно-демократической диктатуры. А. З. Манфред видел в парижских секциях опору якобинской власти — мощную и падежную. Для В. Г. Ревуненкова секционное движение представляет альтернативу ей, зародыш революционной диктатуры иного, отличного от якобинской диктатуры типа. Наконец, В. С. Алексеев-Попов рассматривал якобинскую диктатуру как развитие основ политического порядка, складывавшихся в секционном движении еще до установления якобинской власти^{2}. Его точка зрения кажется мне недопонятой и недооцененной^{3}.

Действительно, именно в деятельности самых близких к массам органов власти впервые выявились те формы господства низов, опиравшихся не на конституционный закон и установленный правопорядок, а на силу, на инициативу, на волю к продолжению революционных преобразований, которые закрепились затем — в той или иной мере — в политической системе якобинской диктатуры, в так называемом революционном, т. е. чрезвычайном (неконституционном) порядке управления. Такое закрепление было крайне противоречиво: государственная власть подчинялась требованиям секционного движения (максимум, регламентация сферы обращения и распределения,

--">