Дмитрий Ефимович Фурман - Русские и украинцы: трудные отношения братьев

уровне отношений индивидов отношения русских и украинцев (хотя не всех украинцев, про западных, и особенно галицийских, этого сказать нельзя) - очень «хорошие». Никакого заметного культурного барьера, барьера языкового (подавляющее большинство украинцев знает русский) или барьера, связанного с каким-то особым и ярким ан­тропологическим типом между украинцами и русскими нет, и в меж­личностном общении фактор национальности почти не присутствует. В этом русско-украинские отношения очень не похожи на отношения с другими народами. Русские и украинцы могут не любить или, наоборот, очень любить немцев, американцев, евреев или татар. Но в любом слу­чае они осознают, что их друзья или враги - американцы или татары. Но рядом с украинцами русские могут прожить всю жизнь, просто не осознавая, что они - украинцы.
Но в том-то и заключается специфика русско-украинских отноше­ний, что они - хорошие именно на межличностном уровне. При пере­ходе на уровень межнациональный и государственный они «портятся». При этом резкий контраст между межличностными отношениями и от­ношениями межгосударственными порождает особые раздражение, го­речь и недоумение - какие могут быть споры между братьями?
Но, как совершенно правильно отмечают авторы одной из статей сборника, Е. Головаха и Н. Панина2, отношения между братьями дале­ко не всегда самые простые и легкие. Конфликты в семье часто даже ожесточеннее, чем конфликты между очевидно чужими. Сербы и хор­ваты тоже братья. Сама идея обязательности братской любви, застав­ляющая людей скрывать от самих себя раздражение и особенно возму­щаться малейшими проявлениями недружелюбия, может даже усили­вать конфликтность и трудность отношений братьев. Что же разделя­ет украинских и русских братьев, как только они «вспоминают», что они - отдельные народы? То же, что обычно разделяет братьев, - борь­ба за родителей, за «право первородства», за наследство, за то, чтобы старший признал младшего равным себе и перестал его «опекать» и, наоборот, за то, чтобы младший не забывал, что он - младший и не по­зволял себе слишком много.
В статьях Р. Шпорлюка3 и А. Миллера4 раскрывается сложный про­цесс образования современных наций в Восточной Европе. Этот про­цесс неразрывно связан с развитием нового времени, требовавшим от людей национальной классификации, деления по нациям (пока, напри­мер, нет массового образования и печати, можно не задумываться, на каком языке ты говоришь, но когда появляются массовые школы, без учебников «родной речи» не обойтись). Но если само по себе образова­ние наций в Европе XVIII-XX вв. было процессом необходимым, то ка­кие нации возникнут, решалось борьбой различных движений, выдви­гавших альтернативные национальные идеи, исход которой, как исход любой борьбы, не был «запрограммирован». Из одного и того же ис­ходного «этнографического материала» могли возникнуть разные на­циональные конструкции.
Естественно, что образованная элита русских - этнического ядра Российской империи - скорее приходит к идее русской нации, чем «плебейская» украинская периферия к идее украинской. «Конструируя» свою нацию из родственного, но отнюдь не «гомогенного» этническо­го «материала», русские, что опять-таки очень естественно, дали ей предельно широкие географические границы (включая украинцев и белорусов, у которых, как и у большинства русских крестьян, ясного национального сознания еще просто не было) и предельно древние хро­нологические границы (включая Киевскую Русь до Рюрика и дальше). «Украинская идея» (т. е. идея, что есть такая нация - украинцы) возни­кает значительно позже русской, в борьбе с общерусской, и процесс ее оформления и конструирования был очень труден для украинцев (ибо нация создавалась в основном внутри Российской империи, с 60-х гг. ХIХ в. активно стремившейся сделать своих украинских подданных ча­стью единой русской нации) и болезнен для русских. Ведь этим не только русские умалялись в своих потенциальных размерах и у них от­нимался кусок земли (не государственной земли, а «национальной зем­ли», что куда хуже), но и как бы отнималась часть истории, ибо россий­ская история без истории Киевской Руси - это и сейчас с трудом пред­ставимая конструкция. Как будто вдруг выяснилось, что у твоих роди­телей, оказывается, есть еще один сын, претендующий на добрую часть наследства, которым ты спокойно распоряжался.
Понятно, что отношение к этому, невесть откуда взявшемуся --">