Борис Юльевич Кагарлицкий - Реставрация в России

некоторые колебания в январе-феврале 1993 г., остается неизменным, что подтверждается возвращением Гайдара в правительство накануне государственного переворота осенью 1993.

Этот переворот, однако, оказался политическим концом не только для проигравшего Хасбулатова, но и для победившего Гайдара. «Указ 1400», которым Ельцин покончил с представительной властью в России, был кульминацией борьбы режима против институционализированной оппозиции. После расстрела парламента активное сопротивление сломлено. Период разрушения институтов и хаотичного раздела собственности заканчивается. В декабре принимается новая конституция, утверждаются новые правила игры. Режим Ельцина принимает более или менее устойчивую форму «второй республики». В этих условиях «кавалерийский натиск» Гайдара уже не нужен. А осторожный хозяйственник Виктор Черномырдин выходит на первый план и обретает реальную власть.

«Всегда воровали и всегда будем воровать», — провозглашает Черномырдин⁴⁾. Но воровать будут теперь уже по-другому. Не бестолково-беспорядочно, наспех, кое-как, а по определенным правилам, осмысленно. Как говорил некогда Брехт, ограбление банка не идет ни в какое сравнение с основанием банка.

Период 1994-98 гг. можно характеризовать как черномырдинско-зюгановский. Если Виктор Черномырдин — это лицо власти, то Геннадий Зюганов — лицо оппозиции. «Новые русские» все еще пьянствуют в ресторанах и убивают друг друга, но экономику контролируют уже не они. В России складывается олигархический капитализм. Финансовые потоки, средства массовой информации, сырьевые ресурсы и политическое влияние сосредоточиваются в нескольких десятках «семей», из которых самая влиятельная — кремлевская «семья», образовавшаяся вокруг дочери президента Татьяны Дьяченко. На фоне продолжающегося спада производства наблюдается и некоторая стабилизация системы, показателем чего становится «сильная национальная валюта», удерживающаяся на уровне 5-6 рублей за доллар США.

В оппозиции, по большому счету, существует только одна партия — Коммунистическая партия Российской Федерации (КПРФ) во главе с Г. Зюгановым. Остальные понемногу либо сходят на нет, либо делаются ее сателлитами. Это оппозиция, играющая по правилам, системная, псевдопарламентская (ибо парламент в лице новой Думы реальной властью не обладает). В отличие от 1992-93 гг., когда против неолиберального курса выступало активное меньшинство, теперь недовольство почти всеобщее, зато пассивное.

Исход политической борьбы уже решается не на улице и, в конечном счете, не на выборах, которые лишь закрепляют складывающееся соотношение сил. Политическая борьба становится кабинетно-виртуальной. Иван Засурский, лучший, быть может, исследователь постсоветской прессы, назвал это «медиатизацией политики»⁵⁾. События происходят главным образом в правительственных кабинетах, а населению предоставляется роль зрителей и объектов информационных манипуляций.

Эта счастливая для многих пора «второй республики» подходит к концу в 1998-99 гг. Кризис сложившегося порядка начинается с ослабления рубля весной 1998 г. под влиянием азиатского экономического спада. Тогда рубль удалось удержать, но огненные письмена на стене были уже легко различимы. Уход со сцены многоопытного Черномырдина и появление нового молодого премьера Сергея Кириенко — первое проявление надвигающегося кризиса. Затем в августе-сентябре 1998 г. наступает крах. Обваливается курс рубля, правительство прекращает платежи по внутреннему долгу, экономика оказывается в свободном падении. Политическая нестабильность опять становится нормой. За год мы видели сначала второе пришествие Черномырдина, которого Дума так и не утвердила на посту премьера, затем левоцентристский кабинет Евгения Примакова, потом невыразительное двухмесячное правление Сергея Степашина и наконец воцарение в московском Белом доме бывшего главы госбезопасности Владимира Путина.

То, что происходит в 1999-2000 гг., — это уже агония ельцинской России. Но это еще не конец эпохи Реставрации. Точнее — это лишь начало ее конца.

Естественен вопрос: что за общество сложилось в России за все эти годы? Что мы построили (реставрировали)? Капитализм ли это? С одной стороны, преемственность по отношению к советским временам поражает; другое дело, что преемственность сохранилась, главным образом, в худшем — бюрократизме, авторитаризме, --">