Элетер Николя Дзелепи - Секрет Черчилля

соглашение, он отнюдь не «спасает мир», а толкает агрессивные страны против Советского Союза.

Мюнхенская политика не только поощряла агрессивные государства на безнаказанные захватнические акты. Она означала дальнейший шаг по пути поощрения агрессоров, ибо теперь Англия и Франция уже шли на прямые договорные соглашения с фашистскими государствами вплоть до заключения с ними соглашений, равноценных договорам о ненападении (англо-германская декларация от 30 сентября 1938 года и франко-германская декларация от 6 декабря того же года). Мюнхенские «умиротворители» ставили своей целью добиться сговора с фашистскими государствами, прежде всего с гитлеровской Германией, за счет стран Центральной и Юго-Восточной Европы, с тем чтобы направить агрессию фашистских государств на Восток, против Советского Союза, при этом рассчитывая в то же время отвести эту агрессию от метрополий и колониальных владений Англии и Франции.

Мюнхенская политика проистекала из антикоммунизма и антисоветизма. Но она характеризовалась также отсутствием реализма в оценке международной обстановки и внешнеполитических планов в первую очередь фашистских стран. Близорукие творцы мюнхенской политики были уверены, что они сумели толкнуть агрессоров, в первую очередь Германию, против Советского Союза. Они были уверены также, что в результате войны с гитлеровской Германией, которую они стремились развязать, Советский Союз будет наконец уничтожен или, во всяком случае, чрезвычайно ослаблен, в том числе и за счет территориальных отторжений. Они были уверены, что и Германия выйдет из войны с Советским Союзом ослабленной, в результате чего они рассчитывали продиктовать миру, опираясь на свою военную мощь, условия послевоенного устройства. Сразу же после мюнхенского сговора англо-французские правители лихорадочно ожидали начала агрессии Гитлера против Советского Союза.

Американские монополистические круги не скрывали своих намерений нажиться на новой мировой войне, как это удалось им сделать в годы первой мировой войны, а затем стать арбитром в послевоенных международных отношениях, надеясь при этом, уж во всяком случае, ослабить Советский Союз. Государственный секретарь США Хэлл старательно проводил именно эту политику, отвечавшую интересам крупнейших американских монополистов. Достаточно сказать, что Хэлл высоко ценил Невилла Чемберлена и даже в своих мемуарах, написанных после окончания второй мировой войны, неумеренно превозносил его мнимую «страстную преданность делу мира»^[1].

Но в то время как сторонники мюнхенской политики ждали нападения гитлеровской Германии на СССР, произошло, по выражению Дзелепи, «сенсационное событие» — подписание 23 августа 1939 года советско-германского пакта о ненападении. Анализ событий этого периода не входит в задачи данной книги Дзелепи, но тем не менее следует с удовлетворением отметить глубокое и правильное понимание им подлинной сущности и этого выдающегося акта советской внешней политики и беспрецедентных просчетов англо-французских правящих кругов. Подчеркивая, что по поводу советско-германского пакта было не только потрачено немало чернил, но и сказано много глупостей, Дзелепи пишет, что фактически этот пакт «переносил политику коллективной безопасности на поля сражений». «Ведь, подписывая пакт с Гитлером, — пишет автор, — Сталин хорошо знал, что Советский Союз будет сражаться против Гитлера, как только западные державы как следует ввяжутся в войну.

Об этом свидетельствует вся его политика со времени подписания пакта. Это была политика потенциального противника. В то время как западные державы вели «странную войну» — то есть в действительности не вели войну по уже известным причинам, — единственной державой, сдерживавшей Гитлера (разумеется, в политическом смысле), был Советский Союз. Сталин укреплял свои позиции от Балтийского моря до Балкан в предвидении неизбежного столкновения с Гитлером. Это было настолько очевидно, что Черчилль твердо на это рассчитывал».

Однако и Черчилль не сразу сумел оценить силу и значение Советского Союза в войне, и, когда он увидел, что ее исход в действительности решается на советско-германском фронте, что неизбежно влекло за собой огромное усиление СССР в послевоенном мире, у него «зародилась мысль о тайной войне, которая развертывалась бы за кулисами другой, — войне, запланированной британским --">