Лев Андреевич Ельницкий - Возникновение и развитие рабства в Риме в VIII—III вв. до н.э.

несомненностью установили, что биографические черты легенд о Ромуле, Тите Тации, Нуме Помпилии, Сервии Туллии и других персонажах, связанных с древнейшим периодом истории Рима, имеют зачастую определенный религиозный смысл и возникновение их связано с истолкованием некоторых завуалированных культовых явлений, а также, может быть, и некоторых исторических фактов, утративших ясность по прошествии известного времени и поддававшихся уже лишь мифологическому истолкованию. Сопоставление древних легенд и сходных, но более поздних фактов римской истории помогает обнаружению исторического зерна этих легенд. Очевидность того, что Рим некогда управлялся царями, вытекает из наличия в республиканскую эпоху такой магистратуры, как interrex, и жреческой должности rex sacrorum^[5]. Если Э. Мейер^[6], допуская историчность как [9] первой (494 г. до н.э.), так и второй (449 г. до н.э.) плебейских сецессий, признает вымышленными сохранившиеся о них сообщения анналистов, то Ф. Альтгейм^[7] находит, что несовпадения в традиционных рассказах об этих сецессиях могут соответствовать в какой–то мере фактическим особенностям реальных исторических происшествий.

Допуская, что многие сообщения государственно–правового и вообще юридического характера переписывались младшими анналистами у старших без каких–либо существенных искажений, Г. Зибер^[8] полагает, что даже передаваемые анналистами исторические анекдоты в большинстве случаев были придуманы не ими, но возникли еще до них в реально–исторической обстановке. Анекдоты же с сатирической тенденцией могли, как он думает, иметь то же происхождение, что и вывешивавшиеся в Риме эпохи возрождения на Пасквино и на Марфорио политические пасквили. Даже как выдумки, подобные анекдоты могут представлять ценность в качестве свидетельства о тех фактах, которые они затрагивают. В исторических же пересказах древнейших событий, наличествующих у Ливия и у Дионисия Галикарнасского, наряду с чертами, нередко повторяющимися в сообщениях об аналогичных, но более поздних событиях, имеются черты свободные от подобных повторений. Вполне допустимо, что эти оригинальные, лишь однажды фигурирующие штрихи относятся к первоначальным сообщениям о тех реальных событиях, с которыми они связаны. Как уже отмечалось, реальность самих событий подтверждается нередко параллельными сообщениями, не связанными с традицией, использованной анналистами, а также наличием имен, засвидетельствованных официальными документами, достоверность которых подтверждается по крайней мере частично для V в. до н.э., а начальная дата связывается с датой освящения храма Юпитера на Капитолии в 509 г. до н.э.

Эти аргументы позволяют, как кажется, отнестись с определенным доверием, во–первых, к традиционной хронологии, а затем и к связанным с ее датами социально–историческим фактам; оригинальные и реалистически точные черты последних проступают из легендарных, но закономерно отображающих их летописных свидетельств. [10]

Введение

Хозяйственные и общественно–политические установления древнейшего Рима уже давно являются предметом пристального интереса исторической науки и составляют поэтому один из классических разделов новейшей историографии. Возникновению древнего Рима уделяли внимание многие крупнейшие историки и социологи.

Собственно, уже в начале прошлого века Б. Г. Нибур в общих чертах совершенно правильно определил социальную основу первоначального Рима^[1]: патриции, по его мнению, являлись потомками древнейших обитателей тех холмов, на которых возник Рим. Патрициями они называли себя потому, что во главе них находились отцы (patres), руководившие родами (gentes), из которых составилась древнейшая община. Поэтому они считали себя свободнорожденными (ingenui), ибо, помимо них, при этих родах в зависимом положении (clientes) находились чужеродные элементы, по тем или иным причинам покинувшие свой род и отдавшиеся под защиту чужого рода.

По мере роста римской территории за счет захвата земли соседних общин увеличивалось количество подневольного побежденного населения. Частично это население римляне переводили в свой город, но основную массу его они оставляли на том месте, где оно жило раньше и где было захвачено. Из этих покоренных чужеродных (а позднее и иноплеменных) элементов образовался плебс, в состав которого Нибур включает и другие чужеродные и чужестранные элементы, --">