Франц Фюман - Суд Божий

увидел на волнистом, матово поблескивающем песчаном дне три круглых золотистых камешка. Они лежали так, что образовывали треугольник. Агамемнон разглядывал камешки и думал, что завтра получит жалованье, сможет купить вина, и улыбался под водой от удовольствия. Ему вдруг вспомнился генерал, которого он видел однажды в Коринфе, — это случилось через несколько дней после того, как немцы заняли город; генерал был весь в золоте, как бог, и его окружал рой людей, украшенных серебряным шитьем.

Агамемнон помнил этот день — он продавал на базаре горячие лепешки из кукурузы, и бог оказался милостив к нему, он улыбнулся, он кивнул Агамемнону, и тот, торопясь выполнить приказ генерала, подбежал к богу, но один из серебропогонников сильно толкнул его в грудь, потому что он посмел приблизиться к великому божеству.

«Странный все-таки народ эти немцы, — думал Агамемнон, поднимая голову из воды и переводя дыхание. — Стоит одному что-то приказать, другой тут же приказывает прямо противоположное. На них не угодишь!» Он намылил грудь и с гордостью подумал:

«Но я умею с ними ладить», и внезапно почувствовал странный холодок в спине, он пробежал по его нервам и заставил его вздрогнуть. Агамемнон стремительно обернулся, но увидел только пустынный пляж.

Он еще раз оглядел берег и снова убедился, что на берегу никого нет, тогда он поднял глаза и увидел, что над горами поднимается что-то похожее на облачко дыма. Дымок трижды возник и трижды растаял в воздухе.

«Они снова сигналят, — подумал он. — Но они каждый день подают эти знаки. Чего я сегодня так испугался?»

Неприятный холодок пронзил его. Агамемнон выбежал из воды, потряс головой, запрыгал на одной ноге, замахал руками, чтобы согреться.

— По-моему, этот тип подает кому-то сигналы, — сказал унтер-офицер В.

— Так точно, господин унтер-офицер, — подтвердил обер-ефрейтор Б.

«Он просто хочет согреться», — подумал радист А.

— Во всяком случае, этому парню нечего тут околачиваться, — сказал фельдфебель Г. — Всем грекам запрещено появляться на берегу, в том числе и вспомогательному персоналу станции.

— Господин фельдфебель, надо попросту пристрелить эту свинью! — предложил обер-ефрейтор Б.

«Попросту пристрелить нашего повара? — подумал радист. — Нет, так не годится!»

— Во всяком случае, я обязан доложить об этом господину обер-лейтенанту Гольцу, — сказал фельдфебель.

— Господин фельдфебель, нормальный человек не станет так прыгать, он чего-то этим добивается! — настаивал унтер-офицер.

Фельдфебель долго ничего не говорил. Вдруг его глаза заблестели.

— Господа, у меня есть идея! — сказал он.

Остальные посмотрели на него с надеждой. Фельдфебель изложил свой план. Не исключено, что повар и в самом деле связан с партизанами; вместе с тем трудно представить себе, что он действительно такой бандит. С одной стороны, они имеют безусловное право попросту пристрелить повара здесь, в запретной зоне; с другой стороны, не следует упускать из виду, что он, может быть, и невиновен. А посему он предлагает устроить над ним суд божий по древнему обычаю. Они должны выйти из укрытия и быстро пойти к повару. Если тот, как полагается, останется на месте, его можно помиловать, даже не докладывая начальству; если же кинется бежать — пристрелить, как беглеца, подозреваемого в связи с партизанами.

Этот план, закончил фельдфебель, сочетает в себе все: долг, право и великодушие.

Радист и обер-ефрейтор закивали, выражая свое согласие, но унтер-офицер стал возражать. Ни обоих нижних чинов, ни фельдфебеля не удивило, что какой-то унтер-офицер осмеливается спорить с фельдфебелем, потому что этот унтер-офицер был писарем ротной канцелярии. Унтер-офицеров из канцелярии в такие дозоры обычно не посылали, но обер-лейтенант Гольц полагал, что и писарю иногда полезно побывать в боевой обстановке, — вот и пришлось унтер-офицеру В. отправиться с остальными. Впрочем, он быстро примирился с этим заданием; ему давно хотелось принять участие в каком-нибудь интересном деле. Вот потому-то он и сказал фельдфебелю, что, проторчав тут трое суток — ив жару и в холод, — они имеют право на вознаграждение, а для этого нужно дело, при котором прольется хоть немного крови. Унтер-офицер сказал, что они уже третий год подыхают от скуки на этом проклятом узле связи, где никогда ничего не происходит, где баб и то нету. Должно же в конце концов что-нибудь случиться, чтобы они --">