Игорь Георгиевич Непеин - Русская «Железная маска»

вошел в дом вместе с капитаном.

— Не шуми, барон, ребенок спит. — стараясь казаться спокойным, произнес отец. Но челюсти у него дрожали. Корф промолчал, держа перед глазами последнюю встречу с императрицей.

«Лебедь белая» дала поцеловать руку и доверительно заговорила: «Поезжай ты, Никита Андреевич, в Раненбург к „известным персонам“, отбери у них Иоанна, и пусть Миллер везет его в Соловки». По чадолюбию своему он было возразил: «А стоит ли, изведется ребенчишко без отца и матери, да и они кабы в уме не повредились…» И гут «лебедь белая» глаза чудесные чуть-чуть прищурила и сказала голосом сладчайшим: «Повредиться не с чего да и нечему, ни у нее, ни у него ума не было и нет. А ты, барон, не хочешь ли на их место? Окажись они у власти, не сносить тебе головы, аль не понимаешь?..»

Семья съежилась под его тяжелым взглядом. В воздухе повисла гнетущая тишина. Лишь прошелестели слова Антона Ульриха:

— Мы вас слушаем, барон.

— По велению императорского величества вы должны покинуть Раненбург и следовать за мной!

— Дальше, барон, — сквозь слезы произнесла Анна.

— Где мальчик?

— Спит в соседней комнате.

— Капитан, вперед, — скомандовал Корф, отодвинул отца в вошел в детскую.

Иоанн спал, укутанный одеялом, в полумраке виднелась его белокурая головка.

— Взять, — снова приказал Корф.

— Не решитесь же вы отнять у нас сына, — изумился отец.

Сына отняли, несмотря на вопли и слезы, посадили внутрь черного возка и повезли…

Правительство придумало еще одну изуверскую штуку. Оно решило обезличить царственного узника. чтобы Иоанна не стало, а появился Григорий. Миллеру предписывалось называть его только так. Мальчик от горя все время плакал. На новое имя не отзывался. Кричал, что он Иван. Ваня. Капитан бил его по голове и повторял новое имя.

Лицо мальчика опухло от слез и побоев. Под глазами не сходили синяки. Постепенно он стал сдаваться: сделался покорным и тихим. Перестал скулить, не просил есть, больше молчал.

Семейство поселили в Холмогорах, в архиерейском доме, но отдельно от сына. Он даже не подозревал. что родители за стеной.

Здесь, на севере, у Анны еще родились дети. Наконец, после родов она занемогла и отдала богу душу.

В действие вступила секретная инструкция. В марте, по весенней распутице, из Холмогор выехали две подводы. На первой — подпоручик Измайловского полка Писарев, на второй, нагоняя ужас на лошадей и охрану, плавало в спирту тело бывшей правительницы Российской империи Анны Леопольдовны. Нужно было неопровержимое доказательство ее смерти, чтобы избежать интриг и происков, У последней станции перед Петербургом обоз встретил курьер с предписанием: везти тело прямо в Александро-Невскую лавру. Анну похоронили рядом с матерью, Екатериной Ивановной.

А жизнь узника проходила между тем в полном одиночестве. Он не видел людей, кроме охраны и офицера. Такое «воспитание» наложило свой отпечаток. Сохранилось описание внешности Иоанна, правда, уже взрослого человека: «Был очень белокур, даже рыж, роста среднего, очень бел лицом, с орлиным носом, большими глазами и заикался. Разум его был поврежден, он говорил, что Иоанн умер, а сам он святой дух».

В 1756 году ему велено было собираться. Глухой ночью сержант лейб-компании Савин увез его в Шлиссельбург. Неизвестно, какие причины побудили Елизавету отдать такой приказ. Может, это связано с попыткой прусского короля Фридриха II через купца Ивана Зубарева установить связь с раскольниками и склонить их к освобождению Иоанна?

Летом 1762 года в России сложилась редчайшая обстановка. В стране находилось три императора: правнук царя Ивана Алексеевича — Иоанн Антонович томился в Шлиисельбургской крепости, племянник Елизаветы — Петр III в Ропше, а Ангальт-Цербекая, принцесса под именем Екатерины II — на русском престоле.

Бытует мнение, хотя и бездоказательное, что Екатерина сама поручила В. Я. Мировичу освободить Иоанна, обещая награду. Дальнейшее хорошо известно: при этой попытке Иоанн был убит офицерами охраны. Мирович кончил жизнь на эшафоте. Екатерины в это время в Петербурге почему-то не оказалось. 9 июля 1764 года она писала Панину: «Никита Иванович, безымянного колодника велите хранить (хоронить — авт.) по христианской должности в Шлиссельбурге без огласки же».

Такова в самых общих чертах история русской «Железной маски», скрытая за таинственным портретом.

--">