Юрий Сергеевич Пивоваров - Полная гибель всерьез

себе и всему миру: на Руси национализация и денационализация (приватизация) имеют один и тот же результат — ограбление народа. Точнее — самоограбление народа. Мы также показали и доказали: на Руси по сути не важно, какова форма собственности, каков властный режим, каковы господствующие духовные («антидуховные») и идейные ценности и пр. Суть русской жизни неизменна: презрение к личности, в том или ином варианте насилие над человеком и его — в конечном счете — закабаление, воровство (как в традиционно русском, так и в современном смысле), умение самоорганизоваться лишь на злое дело.

Еще сто лет назад у русских была надежда: «барская история» не удалась (мне она, правда, нравится), удастся «мужицкая». И что ж? Как сказано у Бориса Савинкова (Ропшина), «богоносец-то поднасрал». И хорошо знакомый нам с детства подполковник Рощин предупреждал: «Диктатура пролетариата! Слова-то какие! Глупость! Ох, глупость российская … А мужичок? Ох, мужичок! Заплатит он горько за свои дела». — Заплатил. И продолжает платить. Еще двадцать лет назад у русских была надежда: «коммуно-мужицкая история» не удалась, удастся демократическая, нетоталитарная, с правами человека, частной собственностью и правовым государством … И что же? «Россия в обвале», — припечатал Солженицын.

Да, нужен новый взгляд на русскую историю, качественно иное ее понимание. Это многие уже осознают. Многие призывают к этому. «Новый» поддержу и я, но какой? Перестать рассматривать русский исторический путь девиантным. Во всех смыслах, в том числе выбросить из головы всякие там «запаздывающие модернизации». Иными словами, что есть, то есть. Или, по словам Георга Еллинека, «нормативность фактического». Нормативность исторического бытия (Sein), а не долженствования (Sollen). С этим, конечно, трудно примириться. Но говоря о «нормативности фактического», я вовсе не призываю к «оправдательному приговору», моральному соглашательству и т. п. Нет, речь о другом.

И все же: что конкретно я имею в виду, говоря о новом видении русской истории? Поясню это на примере статьи двух казанских авторов: В.М. Бухараева и Д.И. Люкшина. Она называется «Крестьяне России в 1917 году. Пиррова победа общинной революции» (Октябрьская революция: От новых источников к новому осмыслению. М., 1998. С. 131–142). В ней, как мне представляется, in nuce заложены основы чаемой исторической интерпретации.

По словам исследователей, к зиме 1916–1917 гг. положение крестьян Казанской губернии было вполне сносным. «…Казанская губерния продолжала относиться к числу районов, в которых наблюдался некоторый избыток производства хлеба над потреблением. Усилиями только государственного аппарата в ней заготовлялось продовольствие для Нижегородской, Ярославской, Владимирской и Тверской губерний. Нормы отпуска продовольствия в губернии превышали аналогичные показатели Нижегородской губернии в 8—10 раз. К тому же, несмотря на введение твердых цен на хлеб осенью 1916 г., крестьяне продолжали на свой страх и риск спекулировать хлебом. За счет разрушения в годы войны хлеботоргового аппарата в хозяйствах накапливались запасы продовольствия, так что основная масса крестьянства едва ли имела основания для недовольства».

Итак, перед нами, еще раз подчеркну, сытый и в минимальной степени затронутый мировой войной уголок стомиллионной русской крестьянской вселенной. «Конечно, — замечают авторы, — говорить о процветании мелких сельскохозяйственных производителей тоже нельзя: уменьшилась площадь посевов, резко сократилось число самих пахарей (45 % трудоспособного мужского сельского населения было призвано в армию. — Ю.П.),из-за развала (иллегализации) внутреннего хлебного рынка у ряда хозяйств возникли проблемы с уплатой налогов…».

Тем не менее в 1917–1918 гг. в Казанской губернии, как, впрочем, и во всей России (и в относительно благополучных, и в неблагополучных регионах), произошли события, которые в современной науке принято называть «общинной революцией». В чем же дело? Где подлинные причины этой революции?

В.М. Бухараев и Д.И. Люкшин дают следующий ответ: «Основная проблема хозяев-общинников в этот период состояла в наметившемся и все более углублявшемся разрыве между положением крестьянских хозяйств с позиций этики выживания и их финансово-экономическим положением. С одной стороны, еды было достаточно и угроза голода не возникала, с другой — накапливалась задолженность по налогам, сужались --">