Николай Иванович Ульянов - Петровские реформы

Николай Ульянов ПЕТРОВСКИЕ РЕФОРМЫ

В трехсотлетнюю годовщину рождения человека, считающегося создателем новой России, не раздалось ни одного русского голоса, чтобы почтить его память. Зато слышим не мало голосов неприязненных и просто злобных. Никакого подвига за ним не признается.

Ему приписывается старинное обвинение в искажении естественного хода русского исторического процесса, принесшего, будто бы, величайшее бедствие народу и явившегося причиной большевистского переворота. Раздается хула и на другого русского гения, воспевшего дела и личность преобразователя. Пушкин тоже привлекается к суду.

У него были и страстные поклонники, и страстные ненавистники. От них пошли, из поколения в поколение, непрекращающиеся до сих пор споры о его личности и его преобразованиях.

Мысль Ключевского прекрасно объясняет беспочвенность и надуманность нареканий на Петра в наши дни. У его современников был повод роптать на непосильные налоги и поборы, на рекрутскую повинность, на беспощадность в подавлении бунтов и заговоров, на страшные жертвы Северной войны. Но какими реальными причинами питается неприязнь к Петру у его противников в наше время? Чем объяснить, например, появление статьи в «Русской мысли», объявившей Петра даже виновником Октябрьской революции? Все такие нарекания — не от жизни, а либо от умозрительных рассуждений, либо от злоупотребления историческим материалом.

Стимул свой они берут даже не от той трехсотлетней традиции, на которую указывает Ключевский, а от гораздо более поздних эпох. Ведь особой критики Петра в литературе не было до 40-х годов прошлого века. Началась она через 120 лет после смерти преобразователя.

Уже современникам славянофилов, вроде Герцена, ясен был надуманный, сочиненный образ древней Московии, ничего общего с историческим ее обликом не имевший. Сочинять такие утопии можно было только в эпоху недостаточной зрелости исторической науки, когда ни авторитетных исследований, ни научной критики источников не существовало, когда аргументация редко присутствовала в исторических работах. При таких условиях все антипетровские выпады строились на трафаретных суждениях, на скороспелых обобщениях, на подмене объективного анализа фактов широковещательными формулами. Исходили из отвлеченных умозрительных концепций и декларировали свою неприязнь к Петру либо с высот какого-нибудь европейского учения, либо, просто по невежеству.

Еще более безответственный вид критики появился в эпоху мистицизма, в конце XIX — начале XX века, когда сложилась новая гносеология, провозгласившая возможность знания без посредства какого бы то ни было изучения, каких бы то ни было рассуждений и выводов, знания внутреннего, возникающего без помощи внешних чувств. Эта новая теория познания и породила плеяду философов типа Бердяева, Мережковского, Степуна, Карсавина. Изучение истории они заменили ее постижением. В тайны истории мнили проникнуть интуитивно, мистически; глубже, чем посредством знания. Они были первыми, кто додумался до генетической связи «Третьего Рима» с Третьим Интернационалом, Петра Великого с Лениным и Сталиным. От них пошла густая толпа газетных писак, готовых судить и выносить приговоры на любую историческую тему.

Но уже с середины XIX века появляются в России историки европейского типа с солидной подготовкой, со строгими методами исследования, с научными задачами, с научным мышлением. И среди них такой гигант, как С. М. Соловьёв. В Московском архиве бывших министерств юстиции и иностранных дел, в читальном зале, стоял и, надеюсь, до сих пор стоит, стол с надписью: «За этим столом занимался 26 лет сряду Сергей Михайлович Соловьёв». Этот великий труженик, по словам Ключевского, извлек для науки больше документального материала, чем целые ученые общества. И по мере того, как выходили один за другим 29 томов его «Истории России с древнейших времен», легенды и злостные вымыслы о петровских преобразованиях разлетались, как дым. Соловьёв впервые показал Петра и его время в настоящем виде, без националистических костюмов и декораций и без предвзятых историософских точек зрения. Появившееся после него множество статей, монографий, публикаций, документов, окончательно закрепили его дело и создали научный барьер против безответственных сочинителей исторических концепций и суждений.

Московская Русь в результате ученых усилий --">