Артур Игнатиус Конан Дойль , Даниэль Дефо , Публий Корнелий Тацит , Вальтер Скотт , Роберт Льюис Стивенсон , Мюриэл Спарк , Кеннет Грэм , Адам Смит , Давид Ливингстон , Уильям Бойд , Жан Фруассар , Дэвид Юм , Уинстон Леонард Спенсер Черчилль , Розмари Горинг , Уильям Драммонд , Джеймс Робертсон , Сэмюэл Джонсон , Роберт Оуэн (философ) , Эдвин Мюир , Мюриэл Грей - Шотландия. Автобиография

прослушивания этого курса Шотландия стала восприниматься иначе.

И это было оправданно. Когда в 1969 году Смаут опубликовал свою книгу «История шотландского народа, 1560–1830 гг.», история Шотландии словно открылась нам с новой стороны. Эта работа, глубокая, изобилующая прозрениями и размышлениями, изменила не только подход к историографии, но и взгляды шотландцев на самих себя и наследие предков. Пусть в Шотландии и до Смаута многие обращались к исследованию социально-экономической истории страны, никто из прежних авторов не предпринимал попытку «перекалибровать» эту историю в социальной перспективе, то есть не пытался понять чувства и оценить деяния простых шотландцев, а не только правящей элиты; никто не изучал повседневную жизнь, а не экстравагантные привычки власть предержащих. Смаут принадлежал к исследователям новой волны, захлестнувшей Европу и Америку; в этих работах жизнь маленького человека, жизнь народа, наконец-то обрела свое законное место в истории. Наконец-то на исторической арене появились те, кого можно назвать фундаментом истории любой страны.

В последующие десятилетия многие молодые историки тщательно разыскивали свидетельства, проливающие свет на социальную историю нашей страны, заполняя бесчисленные досадные лакуны, озвучивая умолчания и восполняя упущения. И тот факт, что именно англичанин затеял эту революцию, лишь упрочил влияние Смаута на академическое сообщество. Воспитавший целую плеяду блестящих последователей, среди которых особняком стоит профессор Том Девайн, Смаут вместе с соратниками сделал для шотландцев, пожалуй, больше, нежели представители любой другой науки или даже истеблишмента. Пускай изучение истории вышло из моды в школах, но, как показывают издательские каталоги и рейтинг документальных телепередач, жажда познания прошлого, особенно в социально-экономической перспективе, по-прежнему остается неутоленной. Как, должно быть, отлично известно журналистам, человеческий голос, излагающий собственную историю, ничуть не утратил притягательность.

До книги Смаута, если не считать таких редких исключений, как замечательная работа Г. Дж. Грэма «Общественная жизнь Шотландии в восемнадцатом столетии», шотландская история обычно трактовалась как история королевских домов и правителей — прежде всего Уильяма Уоллеса, королевы Марии и Красавца принца Чарли, как история аристократии, политики, с упоминанием десятка общенациональных катастроф, сказавшихся на простом народе, например голода конца XVII века или «зачистки» Хайленда, совершенно не затронувшей Низины. Подход основывался на так называемой истории жертв, которую преподавали в школах, словно в надежде, что чем отвратительнее материал, тем привлекательнее он будет для поколения, в котором несправедливо предполагали нулевой интерес к прошлому.

Но чем настойчивее становились требования деволюции, ограниченной автономии, тем яснее оказывалось, что рассказ о прошлом страны как о беспрерывной веренице убийств мало кого устраивает. Люди желали переписать национальную историю в духе американского историка Артура Хермана, который утверждал, что в зените «шотландского Просвещения» шотландцы фактически создали современный мир, предложили миру каркас философской мысли, экономические технологии и научные открытия, за которые охотно ухватились другие нации. Эта «локализованная», «самоориентированная» и «приоритетная» версия истории пользовалась особой популярностью среди националистов — например, среди тех, кто уверял, что сегодня именно шотландцы управляют Великобританией. Многие теперь пользуются плодами двух, возможно, важнейших изобретений современности, телефоном и телевидением, сделанных шотландцами, да и первые шаги в процессе, призванном изменить мир, то бишь в клонировании, предприняты в окрестностях Эдинбурга, в той части страны, которая прежде была известна только как местонахождение Рослинской часовни, окруженной религиозными предрассудками (последние нашли отражение в романе «Код да Винчи»).

В зависимости от того, какой комплект линз вы выбираете, возможно увидеть прошлое либо как бесконечные беды и несчастья, либо как беспрерывную вереницу религиозных противоречий и войн, либо восхищаться техническим гением, либо сосредоточиться на великих людях, от исследователей до романистов и предпринимателей. Можно еще более сузить поле зрения, ограничившись --">