Владимир Александрович Толмасов - Сполохи (Часть 3)

объявилось. Там нашего полку солдаты лавки громят, купцов выносят.

Лунка перекрестился:

- Слава богу, видать, наступила пора. Долгонько дожидались.

К Земскому тянулись мукомолы, квасники, каменщики, плотники, мелкий посадский люд, некоторые стрельцы шли без оружия. Сполох висел над Москвой.

Из-за угла вылетел на гнедом коне Григорий Юшков, откидываясь в седле, натянул поводья, остановился, пропуская толпу.

- Эй, служилый, с нами давай! - кричали ему из толпы.

Он вертелся в седле, щерил мелкие зубы. Увидев солдат, двинулся на них:

- Сей же час в полк!

Приятели остановились.

- А что нам в полку-то делать? - спросил Провка, придурковато глядя на майора.

- Службы не знаешь!.. - ревел Юшков. Жилистая рука сжимала плеть, но он не поднимал ее, чуял: может худом обернуться горячка.

В это время из переулка выбежало еще несколько солдат из роты Панфилова. Впереди несся Фомка, блестя шальными глазами.

- Стой! - опять заорал Юшков, багровея лицом.

Фомка остановился, замедлили шаг и те, кто бежал за ним.

- Становись шеренгой! - вопил сторожеставец.

- Будя! - оборвал его Лунка, подходя к коню и беря его под уздцы. Слазь с животины!

Юшков задохнулся от ярости, поднял было нагайку, но тут его мигом стащили с лошади. Лунка изловчился и с силой пнул сторожеставца под зад. Юшков растянулся на бревнах мостовой, но быстро вскочил и, не оглядываясь, побежал в ближайшую улицу. Вслед ему свистали, улюлюкали солдаты. Их собралось человек сорок.

Лунка скомандовал:

- Други, Москва поднялась. Айда в Кожевники, в другие роты! Подымем полк!

- Веди, Лунка!..

Григорий Юшков как был - в замаранном мундире, без шлема, прихрамывая, добрался до церкви, где на молебствии находились полковые урядники. Полковник Аггей Алексеевич Шепелев, густобородый осанистый мужчина, истово клал поклоны, размашисто осеняя себя крестным знамением. За его спиной усердно молились капитаны, поручики, прапорщики... Священник в блистающей жесткой фелони кадил, не жалея ладана, во здравие великого государя Алексея Михайловича.

Распинав нищих, облепивших паперть, как мухи падаль, Юшков трижды перекрестился, цыкнул на загомонивших убогих и, как в холодную воду, ринулся в храм. Протиснувшись к полковнику, привстал на цыпочки, зашептал в самое ухо:

- У мужиков на Москве гиль2 учинилась. Нашего полку солдаты спознались с черными худыми людишками, начальства не слушают, меня едва не убили до смерти, да бог спас...

Рука полковника замерла у левого плеча. Глядя на качающееся кадило, Шепелев мысленно повторил слова сторожеставца, стараясь постичь суть. Сзади послышался ропот, беспокойно зашевелились урядники...

Шепелев наконец понял, резко повернулся и широким шагом, давя каменные плиты, направился к выходу. За ним повалили урядники, наступая на ноги богомольцам. Служба смешалась. Поп растерянно продолжал кадить. Затворя огромный рот, таращил и без того выпуклые глаза великан дьякон.

На паперти Шепелев остановился, схватил за плечи сторожеставца, глянул в побелевшее от страха лицо пронзительными зрачками:

- Брешешь!

Тот перекрестился:

- Истинный Христос! Роты Онисима Панфилова солдат ударил меня...

- Я не о том! Что тебя едва не прибили, мне дела нет: какой ты, к бесу, урядник, ежели тебя любой солдат поколотить может!

Юшков молчал, опустив глаза. "Самому бы тебе оказаться там, черт здоровый!" - подумал он.

Полковнику пришлось снова встряхнуть его, и сторожеставец залепетал.

- Гиль... толпа к Земскому подалась... Черный люд поднялся, подметные письма читают, бояр, купцов побивать хотят...

Полковник задумался, стал медленно спускаться с крыльца. Прапорщик Песковский торжествующе поглядел на хмурого Панфилова:

- Ну, капитан, дожили! А я-то сколько раз твердил, секи солдатню, покуда страсть к воровству не вышибешь.

Панфилов дернул плечом, досадливо поморщился.

- Не по ндраву, вишь! - усмехнулся Песковский и, отвернувшись к другим капитанам, вполголоса, так, чтобы не слышно было полковнику, быстро заговорил:

- Чую, надо отсюда убираться в Коломенское.

Один из капитанов, по лицу которого пробегал белый шрам, сказал:

- Дурь! Неможно солдат одних оставлять, надо уговорить их вернуться в полк.

- Дурь у тебя! - вскинулся Песковский. - Гиль по всей Москве идет. Останемся тут, запишут потом в гилевщики. А в Коломенском - государь, он увидит, кто с ним, а кто против...

Капитан со шрамом фыркнул, махнул рукой и вместе с Панфиловым поспешил --">