Александр Львович Костин - Июнь 1941-го. 10 дней из жизни И. В. Сталина

М. А. Пуркаев доложил о налете авиации на города Украины. В 3 часа 40 минут позвонил командующий Прибалтийским военным округом генерал Ф. И. Кузнецов, который доложил о налете вражеской авиации на Каунас и другие города…». Далее следует подробный рассказ о том, как он приказал разбудить И. В. Сталина, как тот дал команду собрать в Кремле всех членов Политбюро. Далее он пишет, что уже в 4 часа 30 минут он с С. К. Тимошенко приехали в Кремль: «Все вызванные члены Политбюро были уже в сборе. Меня и наркома пригласили в кабинет. И. В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках набитую табаком трубку…»^{2} А теперь откроем Журнал регистрации посетителей кремлевского кабинета И. В. Сталина за 22 июня 1941 года, вернее, книгу «На приеме у Сталина», изданную в 2008 году издательством «Новый хронограф», в которой опубликованы результаты регистрации посетителей начиная с 1924 года по февраль 1953 года. По Журналу учета регистрации посетителей кабинета Сталина Жуков, Тимошенко, члены Политбюро Молотов и Берия, а также Мехлис вошли в него в 5 часов 45 минут. Другие члены Политбюро вошли в кабинет Сталина гораздо позже: Маленков — в 7 часов 30 минут, Микоян — в 7 часов 55 минут, Каганович и Ворошилов — в 8 часов. А по Жукову получается совершенно иная картина: все члены Политбюро (поскольку он и утверждает, что Сталин приказал собраться всем членам Политбюро) были уже в сборе в момент прибытия в Кремль Жукова и Тимошенко (4 часа 30 минут). Вот оно основное свойство человеческой памяти! Это свойство забывать детали тех или иных событий, а временные параметры особенно.

Поскольку на сегодняшний день не найдено иных документальных источников, по которым можно было бы по часам и минутам восстановить объективную картину ситуации, то Журнал регистрации является единственным беспристрастным документом, по которому можно хотя бы частично восстановить картину, создавшуюся в самый первый момент, когда высшему руководству страны стало известно о нападении Гитлера. Если верить Жукову, то Сталин продержал в приемной всех членов Политбюро и Тимошенко с Жуковым целый час и 15 минут, сидя в это время в своем кабинете с трубкой, набитой табаком. Случись такое, именно этот эпизод врезался бы в память присутствующих, и прежде всего самого Жукова. Бомбят советские города, развернуто массированное наступление немцев, а Сталин практически ничего об этом не знает и томит людей в приемной.

Далее Жуков утверждает, что все члены Политбюро прибыли к 4 часам 30 минутам и только после доклада Сталину, сделанного Жуковым, они вошли в кабинет. В то же время Журнал регистрации констатирует, что Тимошенко с Жуковым доложили обстановку на фронтах не лично Сталину, а в присутствии членов Политбюро Молотова и Берия, а также заместителя Наркома обороны Мехлиса.

Не поверим мы воспоминаниям маршала, на которые время наложило свой отпечаток, не мог Сталин так поступить в столь критический момент. Кроме того, согласно утверждению историка В. М. Жухрая, Сталин прибыл в Кремль больным, с температурой свыше 40 °C. Болезненный вид вождя заметили, а некоторые из присутствующих впоследствии отметили это в своих мемуарах, о чем речь впереди. У Сталина сильно болело горло, он с трудом дышал и не мог громко говорить, а по Жукову получается, что он почему-то отсиживался в своем кабинете больше часа. Вывод напрашивается один: нужно очень осмотрительно пользоваться свидетельскими воспоминаниями, последовавшими спустя несколько десятков лет после описываемых событий. Не мог Жуков в 4 часа 30 минут войти в кабинет И. В. Сталина в воскресенье 22 июня 1941 года. Подвела маршала память, а с Журналом учета посетителей он почему-то свою память не сверил.

А вот воспоминания другого свидетеля той беспокойной ночи — бывшего шофера И. В. Сталина П. Митрохина, приведенные в книге В. М. Жухрая «Сталин»: «В 3.30 22 июня я подал машину Сталину к подъезду дачи в Кунцево. Сталин вышел в сопровождении В. Румянцева какой-то тяжелой походкой, тяжело дыша через нос. Сел Сталин на откидное место в машине около меня. Я еще яснее стал слышать его тяжелое дыхание»^{3}.

Этот фрагмент воспоминаний П. Митрохина воспроизведен В. М. Жухраем с единственной целью: с тем чтобы подтвердить заключение профессора Б. С. Преображенского о наличии тяжелой болезни у Сталина. Несколькими страницами раньше в подразделе главы седьмой книги, который так и называется «Болезнь Сталина», подробно описаны --">