Владимир Александрович Шаров - Опричнина

официальным атрибутом монарха в России. Тем самым завершается сакрализация носителя верховной власти, что означает «не просто уподобление монарха Богу, но усвоение монарху особой харизмы, особых благодатных даров, в силу которых он начинает восприниматься как сверхъестественное существо»1. Введение— начиная с Ивана IV — в церемониал поставления на царство наряду с коронацией миропомазания уподобляет царя Христу (греческое xpi&coc, — «помазанник»).

О Москве как наследнице Византии надо сказать подробнее. Давно было подмечено, что «миссия» Москвы, по представлениям ее идеологов, была гораздо шире той роли, на которую претендовала Византийская империя. Москва считала себя одновременно и вне связи с Византией наследницей первого, античного Рима (происхождение великих князей Московских от племянника императора Августа — Пруса в «Сказании о князьях Владимирских»), а главное — ветхозаветного Израиля (Москва — второй Иерусалим, русское царство — новый Израиль).

Известно также, — в частности см. работу Н. И. Ефимова «Русь — новый Израиль» (Казань, 1912), — что убеждение в богоизбранности Руси сформировалось еще до падения Константинополя. Уже в первой половине XV века русские книжники не сомневались, что русский народ, как единственный сохранивший истинную веру, особенно угоден Богу, дорог ему, и в путях Промысла Русь занимает место древнего народа Божия. Надо сказать, что Бог на Руси мыслился «не христианским Богом в строгом смысле слова, Богом любви и всепрощения, а ветхозаветным Богом гнева, грозным мздовоздаятелем, с ужасающей справедливостью карающим каждого и весь народ, все государство за прегрешения вольные и невольные…» (Н. И. Ефимов).

Это существенное смещение центра тяжести в русском христианстве в сторону Ветхого завета отразилось и во взглядах на верховную власть. Тем же автором было показано, что «вообще каждый популярный, привлекавший симпатии своими социально-политическими и индивидуальными добродетелями, или непопулярный, отталкивавший своей «гордостью» и «высоко-умьем» («высокомысльством») князь или царь приравнивался старорусскими литераторами прежде всего к еврейским царям и заметным фигурам библейской истории и только уже потом — к своим двойникам в сонме византийских базилевсов».

Грозный был первым русским царем, не просто глубоко воспринявшим этот комплекс идей и представлений, но и с детства воспитанным на таком понимании своей власти. Его знаменитая переписка с Курбским убедительно показывает связанный с этим разлад между монархом и служилым сословием.

В свое время В. Ключевский коротко и остроумно охарактеризовал сущность этой переписки: «За что ты бьешь нас, верных слуг своих?» — спрашивает князь Курбский. «Нет, — отвечает ему царь Иван, — русские самодержцы изначала сами владеют своими царствами, а не бояре и не вельможи». Их полное непонимание друг друга объясняется тем, что если Курбский мыслит в рамках традиционных представлений о службе вассала сюзерену, то Грозный пытается придать своим отношениям с подданными строго религиозный облик, воспринимая свою власть, как и власть Бога, неподсудной и не нуждающейся в защите и обосновании.

Переписка Ивана Грозного с Курбским свидетельствует о «вымывании» светской составляющей верховной власти. Иван IV склонен трактовать измену Курбского не как измену вассала сюзерену, а как измену Богу и вере. Причем Грозный подчеркивает, что эта измена Богу есть нечто постоянное, совершенно не зависящее от личных человеческих качеств носителя верховной власти: «Не полагай, что это справедливо — разъярившись на человека, выступить против Бога; одно дело — человек, даже в царскую порфиру облеченный, а другое дело — Бог».

В основе такого самопонимания верховной власти лежала чрезвычайно жесткая логическая конструкция, предельно упрощающая взаимоотношения между Богом и царем, царем и его подданными, Богом и подданными царя: «Воззри (…) и вдумайся: кто противится власти— противится божьему повелению»^[1]. Эта схема, в свою очередь, была калькой с такого же упрощенного взгляда на мир, в котором единственное сохранившее истинную веру царство — Россия — со всех сторон было окружено разного рода иноверцами и еретиками.

Вполне логично, что, рассматривая себя как религиозную, верховная власть должна была стремиться заменить традиционные узы, связывающие ее с подданными, узами, имеющими ту же --">