Олег Геннадьевич Гончаренко - Закат и гибель Белого флота. 1918–1924 годы

блиставший ни наружным видом, ни ученостью, ни гибкостью ума, ни даром слова, ни уменьем держать себя в высшем обществе, простой и непосредственный, — он оказался серым и невзрачным для северной блестящей столицы. Он еще более проигрывал, когда его сравнивали с его предшественником — образованным, умным, воспитанным, тонким и элегантным митрополитом Антонием (Вадковским). Рассказывали, что при первом посещении на Рождественских Святках 1912 года царской семьи, он произвел на них тяжелое впечатление своей угловатостью и простоватостью. Указанные недостатки не помешали бы, однако, митрополиту Владимиру оставаться на Петроградской кафедре, если бы тут не примешивалось другое. Митрополит Владимир открыто стал на сторону врагов Распутина. А затем он выступил главным обвинителем распутинского друга епископа Варнавы…»^[5]

Попытки здравомыслящих людей в империи призвать власть имущих осудить пока что вяло тлевший очаг смуты не прекращались. 27 февраля 1917 года на заседании Синода выступил обер-прокурор Николай Петрович Раев, но его слова не возымели ровным счетом никакого действия на архиереев. Можно сказать, что Синод остался по-прежнему «глух». Позже, в эмиграции, князь Жевахов вспоминал, что его просьбы о поддержке духовными властями гибнущей монархии нашел отклик только у представителей католической церкви в России. Ее представители выпустили небольшое по объему, но весомое по содержанию обращение к своей пастве с угрозой отлучить от Святых тайн каждого, кто примкнет к зачинщикам смуты. И, вспоминал князь, «ни один католик, как было удостоверено впоследствии, не принимал участия в процессиях с красными флагами».

В сопоставлении с католиками получалось, что члены православного Синода смотрели на разразившийся правительственный кризис не только отстраненно, но и безучастно, не предпринимая каких-либо попыток поддержать власть, не сказав ничего в защиту государя. 2 марта 1917 года синодальные архиереи частным образом собирались в покоях Московского митрополита. Члены Синода признали необходимым немедленно войти в сношение с Исполнительным комитетом Государственной думы. На основании этого можно утверждать, что Синод де факто признал Временное правительство еще до отречения Николая II от престола.

Необъяснимым с точки зрения здравого смысла было и торжественное заседание Синода, состоявшееся сразу после свержения государя — 4 марта 1917 года. На нем председательствовал уже известный нам митрополит Киевский Владимир (Богоявленский) и новый синодальный обер-прокурор В. Н. Львов, назначенный на эту должность Временным правительством. Без всякого видимого принуждения и, надо полагать, вполне искренне, митрополит Владимир и члены Синода выражали искреннюю радость по поводу наступившей «новой эры в жизни Православной церкви». После произнесенных странных с точки зрения канонической дисциплины речей последовали еще более странные дела. Из зала заседаний Синода по инициативе, исходившей от самого обер-прокурора, было тотчас же вынесено в помещение синодального архива царское кресло, которое в глазах собравшихся иерархов было объявлено «символом цезарепапизма в Церкви Русской» и символом «порабощения Церкви государством». Казалось, дух безумия витал в синодальных стенах. Царское кресло вызвался тащить прочь немолодой обер-прокурор Львов, которому помогал один из церковных иерархов преклонных лет, член Синода. Заседавшими иерархами почти единодушно было решено передать царское кресло в музей. Словно бы стремясь превзойти Временное правительство по части политических нововведений, на следующий день, 5 марта 1917 года, Синод распорядился, чтобы во всех церквах Петроградской епархии многолетие Царствующему Дому «отныне не провозглашалось».

Вполне предсказуемое народное недоумение решено было разъяснить следующим образом. 9 марта 1917 года Синод обратился с посланием «К верным чадам Православной Российской Церкви по поводу переживаемых ныне событий». В нем был призыв, странно звучавший из уст недавних духовных столпов монархии, довериться Временному правительству, и начинавшийся словами: «Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на ея новом пути». Под посланием поставили подписи епископы, до недавнего времени имевшие в российском обществе репутацию «монархистов» и даже --">