Лев Израилевич Гинцберг - Сталин и КПГ в преддверии гитлеровской диктатуры (1929—1933 гг.)

едва ли не каждое, даже не слишком значительное ужесточение существующих порядков квалифицировала как установление фашистской диктатуры, и это могло лишь дезориентировать шедшие за ней массы, снизить их сопротивляемость в момент действительного прихода фашистов к власти.

Союз красных фронтовиков.

Наиболее тяжёлым, пожалуй, последствием 1 Мая 1929 г. был запрет Союза красных фронтовиков — оборонной организации КПГ. Это произошло накануне начала наступления фашизма, когда Союз смог бы сыграть немалую роль в отражении атак нацистов на революционных рабочих. Можно понять, какое возмущение вызвал тот акт у последних. Даже в относительно спокойные времена политика СДПГ вызывала резкий протест коммунистов и следовавших за ними слоёв рабочего класса, ибо зачастую противоречила существенным интересам трудящихся и, наоборот, соответствовала требованиям господствующих классов^[8].

Курс на конфронтацию с социал-демократией был распространён и на профсоюзную политику партии. Его ревностным исполнителем являлся П. Меркер, заведовавший в то время профсоюзным отделом ЦК КПГ и являвшийся членом Политбюро. Меркер воспринял заострение курса против социал-демократии как сигнал к борьбе за её тотальное уничтожение; это должно было коснуться не только руководства партии, но и мелких её функционеров, т. е., по существу, тех же рядовых рабочих, трудившихся бок о бок с рабочими-коммунистами. От Меркера и его единомышленников можно было услышать заявления такого рода: «Социал-фашистские рабочие прогнили насквозь, с ними можно свести счёты только в решительной схватке»^[9]. Меркер, следуя лозунгу «Класс против класса», рассматривал все социальные слои, не принадлежавшие к рабочему классу, в качестве сплошной реакционной массы. Тем более он игнорировал дифференциацию в лагере самой буржуазии: «Для классовой борьбы пролетариата противоречия (между разными группировками.— Л. Г.) буржуазии не имеют сколько-нибудь существенного значения»^[10].

Это был явный перехлёст. Правда, Меркер мог сослаться на некоторые партийные решения, например, на резолюцию ⅩⅡ съезда (1929 г.), где было сказано: «Социал-демократия в качестве активной организующей силы готовит установление фашистской диктатуры»^[11]. Но он пошёл в своей вражде к социал-демократии ещё дальше, и его лозунги грозили свести на нет главную цель — привлечение рядовых приверженцев СДПГ на сторону коммунизма. Этого допустить было нельзя, и Меркер стал объектом критики, а затем и оргвыводов — в марте 1930 г. он был снят с занимаемых постов.

Критика взглядов Меркера была поручена одному из наиболее подготовленных в теоретическом отношении членов Политбюро — Г. Реммеле. Это любопытно потому, что в последующем сам Реммеле был устранён из руководства партии за левацкие взгляды и в качестве главного их приверженца (вместе с Г. Нейманом) он фигурирует в марксистской литературе и по сей день. Поэтому особенно интересно рассмотреть аргументы, с помощью которых Реммеле подверг критике пагубные идеи Меркера.

«Для многих товарищей,— писал Реммеле,— нет больше социал-демократов и социал-демократии, а есть лишь социал-фашисты и социал-фашизм. Рабочих, простых рабочих, у которых с фашизмом нет ничего общего, если не считать, что они один раз проголосовали за СДПГ, называют социал-фашистами. Новая теория социал-фашизма представляет дело так, будто развитие социал-демократии к фашизму является свершившимся фактом и поэтому настоящий — национальный — фашизм (т. е. национал-социализм.— Л. Г.) более не имеет никаких шансов, ибо его место уже занял социал-фашизм. Подобная трактовка дела с революционной точки зрения так же ошибочна (и не только ошибочна, но и глупа), как утверждение Радека в октябре 1923 г., что „фашизм победил“»^[12].

Автор возражал против мнения о том, что фашистская диктатура в

--">