Кэтрин Мерридейл - Ленин в поезде. Путешествие, которое изменило мир

уже находятся в нужной стране, а других – совершенно так же, как когда-то Ленина, – приходится туда завозить. Я имею здесь в виду и Южную Америку 1980-х, и бесконечные грязные войны в Центральной Азии, и переворачивающие мне душу нынешние конфликты в арабском мире. История поезда с Лениным принадлежит не только Советам. В каком-то смысле это притча о большой игре великих держав – и она доказывает, что великие державы почти всегда ошибаются.

Я понимала, что мне придется проделать тот же путь на поезде. Путешествие ведь состоит не только из пунктов А и Б, расстояний и промежутков времени, но и из всего того, что видит путешественник. Первым делом следовало удостовериться в правильности маршрута. Историки предлагают множество версий, но мне еще не приходилось видеть карту, из которой было бы ясно, по какому маршруту Ленин ехал на самом деле. Большая часть специалистов приписывает ему поездку по железнодорожной линии, которая в 1917 году еще даже не была построена, а по меньшей мере в одной книге – классической и постоянно переиздаваемой – маршрут отклоняется от реального примерно на полторы тысячи километров ⁵. Маршрут – вовсе не второстепенная деталь. Есть разница между морским путешествием по Балтике и долгим продвижением через снега Лапландии, а ехать по железной дороге, идущей через сплошные глухие леса, – не то же самое, что совершать прогулку на пароме вдоль сверкающего огнями побережья.

Несмотря на солидный объем и роскошные картинки, “Путеводитель по железным дорогам Европы” (Continental Railway Guide) Брэдшоу на 1913 год мне нисколько не помог. В военное время расписание поездов менялось каждую неделю, а в 1916 году к тому же появились новые железнодорожные линии. Поставив Брэдшоу обратно на полку, я вооружилась архивными расписаниями поездов на 1917-й, собственными выписками из 55-томного собрания сочинений Ленина и большой картой. Рядом с записной книжкой и ручкой в сумке у меня лежал маленький цифровой диктофон. Сейчас, когда я включаю его у себя на столе, я слышу песнь Европы в движении: целый хор языков, гул транспорта на соседних улицах, моторы, репродукторы, тормоза и шип закрывающихся дверей. Если бы я оставила прибор включенным подольше, он записал бы много часов разнообразных вагонных бесед, звучащих то приглушенно, то скучающе, то доверительно, то дерзко – но редко намного громче, чем фоновый стук колес.

Я планировала точно повторить расписание и маршрут Ленина. Из Цюриха я должна была выехать 9 апреля, а через восемь дней, преодолев 3200 километров, оказаться в Петербурге. Чтобы уложиться, нужно было спешить; но и Ленин был нетерпелив, а я должна была точно следовать ему. Даже в самых быстрых поездах мне, очевидно, предстояли долгие часы досуга, в течение которых я, как когда-то Ленин, смогу наблюдать смену пейзажей за окном. Сто лет прошло с тех пор, как он проделал этот путь. Аккуратно расставленные игрушечные домики немецких городов, которые Ленин видел тогда, теперь заслонены громадными офисными зданиями и автобанами. Города расползлись далеко за границы прежних своих пригородов. Но самое заметное отличие – полное отсутствие чувства опасности. Когда мой поезд пересекал швейцарско-германскую границу, он даже не остановился, а во времена Ленина эта граница ощеривалась оружием – ведь по ту сторону лежала страна с поистине убийственной репутацией. Мое путешествие было быстрым, гладким и надежным, а тогдашняя поездка Ленина по охваченной войной Европе – трудной и тревожной.

Сегодня Ленин не узнал бы городов и станций, которые он проезжал в 1917 году. Перед отъездом из Цюриха, в ожидании своего поезда, я пошла прогуляться по узкой улочке, на которой когда-то жил Ленин. Спускаясь к озеру, я зашла в несколько кафе, в которых когда-то собирались русские ссыльные. Тогда это был бедный район, а сегодня короткий отрезок пути от квартиры Ленина до библиотеки, где он любил работать, сплошь занят бутиками с устрашающими ценами. Ни рабочих, ни фабрик здесь больше нет. Одна из немногих сохранившихся примет того времени – самый фешенебельный отель города, пышный и дорогой “Бор о Лак”; он почти не изменился с 1915 года, когда здесь водворился Парвус, таинственный посредник, управлявший частью немецких денег Ленина. Столетие спустя хотя бы мечты богатых осуществились сполна.

После таких мыслей приятно было обнаружить выживший каким-то образом мелкий бизнес. Убаюканная покачиванием --">