Джеймс М. Макферсон - Боевой клич свободы. Гражданская война 1861-1865

Вудворд

Вэнну, Вилли,

а также памяти

Гленна и Билла,

познакомивших меня с миром истории

и научным сообществом

в те старые добрые дни

в Хопкинсе

Предисловие автора

Обе противоборствовавшие во время Гражданской войны в США стороны декларировали борьбу за свободу. Юг, как в 1863 году говорил Джефферсон Дэвис, был «вынужден взять в руки оружие, чтобы отстоять политические права, свободу, равенство и государственный суверенитет, что является наследием, доставшимся нам ценой жизни наших предков, завоевавших независимость». Но если Конфедерация осуществит этот замысел, утверждал Авраам Линкольн, то Союз, теми же самыми предками основанный как «последняя и наилучшая надежда» на сохранение республиканских свобод во всем мире, будет уничтожен. «Мы должны немедленно определиться, — говорил Линкольн в 1861 году, — имеет ли меньшинство в свободном государстве право разваливать это государство, когда этому меньшинству заблагорассудится».

Журналисты-северяне подняли на смех призыв Конфедерации сражаться за свободу. Как заявил поэт и издатель Уильям Каллен Брайант: «Их лозунг — не столько свобода, сколько рабство». Однако сами северяне поначалу не вели борьбу за освобождение рабов. «У меня нет цели прямо или косвенно препятствовать рабовладению в тех штатах, где оно уже существует», — заявлял Линкольн в начале конфликта, а союзный Конгресс в июле 1861 года подавляющим большинством одобрил такую позицию. Правда, не прошло и года, как Линкольн и Конгресс сделали вопрос об освобождении рабов в штатах Конфедерации ключевым среди целей войны. А уже к моменту произнесения Геттисбергской речи в ноябре 1863 года Север сражался за «возрождение свободы», за превращение Конституции, дарованной отцами-основателями, согласно которой Соединенные Штаты превратились в крупнейшее рабовладельческое государство в мире, в хартию освобождения республики, где, как гласил северный вариант «Боевого клича свободы»: «Никто не должен быть рабом».

Многозначность терминов «рабство» и «свобода», их исчезновение и новое обретение в горниле войны являются лейтмотивом данной книги. Несколько штатов, кое-как связанных рамками федерального Союза, возглавляемого слабым центральным правительством, превратились в новую Нацию, закаленную в огне войны, унесшей жизни большего количества американцев, чем все прочие войны вместе взятые.

Американцы поколения Гражданской войны жили в тот период, когда понятия «время» и «сознание» обретали новые оттенки. «Это пугающие, переломные, тревожные дни, когда судьба целого континента определяется на сотни лет вперед», — эта фраза современника событий вполне типична для бесчисленного множества дневников и писем эпохи. «Мы просто возбуждены войной, жгучий интерес к ее событиям отодвинул все на задний план. Мы не можем ни думать, ни говорить ни о чем другом», — писал виргинский сецессионист Эдмунд Раффин в августе 1861 года; три дня спустя эту мысль практически воспроизвел мудрый Ральф Уолдо Эмерсон, сторонник Севера: «Война… приняла столь огромные размеры, что угрожает поглотить нас всех — от нее не отгородиться никаким иным занятием и не укрыться ни в каком убежище». Один обыватель-северянин писал в 1865 году, что конфликт «за несколько лет вместил в себя переживания целой жизни». После битвы при Геттисберге генерал Джордж Мид говорил своей жене, что за последние десять дней «прожил столько же, сколько и за последние тридцать лет». В далеком Лондоне молодой Генри Адамс, бывший личным секретарем своего отца в американской дипломатической миссии, размышлял: «Сможет ли хоть кто-нибудь из нас спокойно жить во времена мира и праздности? Бурлит все наше поколение, начиная с самых низов общества, и каждый из нас будет отмечен историей до самой смерти. Мы уже не сможем быть заурядными людьми… Мы без всяких раздумий каждый день совершаем поступки, которые в другое время могли бы стать событиями года, если не событиями жизни». В 1882 году Сэмюэл Клеменс заметил, что Гражданская война остается в центре сознания южан: «Это как „от P. X.“ во всем мире — все события отсчитываются от войны». Едва ли этому стоило удивляться, писал Твен, так как война «полностью перетряхнула вековой уклад… изменила жизнь половины общества и так глубоко преобразовала национальный характер, что это влияние будет --">