Владимир Александрович Кузьмищев - Царство сынов Солнца

личного обогащения, ибо даже самые громкие титулы и имена сами по себе не спасали от нищеты и разорения в условиях тогдашней Испании. За чертой, пусть пока еще не очень четко, но все же проступали очертания сказочного богатого индейского царства. Их мог увидеть каждый, для этого нужно было лишь очень сильно захотеть их увидеть.

Тринадцать — будем придерживаться этой цифры — решили пойти на риск. То были действительно отчаянно храбрые люди. Жаль, что им пришлось растрачивать свою храбрость на дело, никак не украсившее, хотя и обессмертившее, их имена…

…Писарро просто не мог не доверять Молине, как и остальным перешагнувшим черту товарищам. Но он должен был успокоить своих людей. Кого послать? Там, на острове, первыми были Бартоломе Руис и грек Педро де Кандиа. Об этом знали все, и из них следовало выбирать.

— Пойдет Кандиа, — прозвучал приказ. — Бартоломе, ты наш главный лоцман, и мы не можем рисковать тобой, — как бы извиняясь перед своим товарищем, сказал Писарро. Гул одобрения подтвердил правильность его решения.

Наступили томительные часы ожидания, часы надежд, сомнений, страха и… воспоминаний. Писарро так и не узнал у своего компаньона, как ему удалось убедить губернатора Педро де лос Риоса разрешить продолжить конкисту. Тафур наверняка постарался нарисовать такую страшную картину, что даже бесчувственный буйвол зарыдал бы от жалости. Но Альмагро нашел какие-то нужные слова, и губернатор уступил.

Писарро не знал, что больше, чем слова Альмагро, на губернатора подействовал решительный отказ тринадцати вернуться в Панаму. Он понял, что заставить их выполнить приказ можно только силой, а это означало войну против тринадцати безумцев. Но для этого нужно было снаряжать экспедицию за счет казны (не на свои же деньги!), а потому ее никак не утаишь от королевского двора.

Он без труда представил себе, как доложат католическим королям эту удивительную новость: губернатор Панамы не просто запретил очередную конкисту, но и начал войну против славных сынов Испании, которые, не щадя жизни, на свои средства предприняли ее во славу королей и святой веры. Нетрудно предугадать, сколько золота потребовалось бы, чтобы разъяснить королевским чиновникам, что он, Педро де лос Риос, защищал интересы короны.

Но война против тринадцати таила в себе и другую опасность: посланные на подавление мятежа солдаты вполне могли перейти на сторону Писарро, ибо кто из испанцев не мечтал о новой и удачливой конкисте. А в случае удачи Писарро не преминул бы сам объявить Педро де лос Риоса бунтовщиком: подобное не раз случалось во время завоевания Нового Света.

В справедливости суждений губернатора убеждала шумевшая за окном дворца неспокойная, взвинченная ожиданием толпа завербованных Альмагро испанцев. Вот уже несколько дней полторы сотни вооруженных до зубов завоевателей всем своим видом, бряцанием оружия и не очень пристойными криками «уговаривали» губернатора отпустить их к Писарро. Их не пугали рассказы вернувшихся. Гораздо больше они боялись опоздать к дележу добычи, которая, правда, пока еще существовала только в их воспаленном воображении. Однако этого оказалось вполне достаточно, чтобы заставить их, преодолев невероятные трудности и лишения, добраться до Панамы, чтобы уже здесь, в Новом Свете, завербоваться в отряд Альмагро.

И хотя никто из них ничего толком не знал, все считали себя лично оскорбленными и даже униженными из-за отказа губернатора дать согласие на конкисту. Им казалось: стоит лишь перемахнуть через борт уже ожидавших кораблей, чтобы сразу, словно по волшебству, сбылись все их надежды, но как раз именно этому и препятствовал Педро де лос Риос. С каждым днем обстановка накалялась все больше и больше. И, вняв рассудку, губернатор отпустил рвавшихся в бой конкистадоров.

Альмагро находит экспедицию Писарро уже не на острове Гальо, где нечем прокормиться, а на Горгоне — этот остров был намного крупнее. Тринадцать садятся на корабль и вместе с новыми экспедиционерами плывут дальше на юг. Примерно через месяц их корабли входят в огромную бухту. Это Тумбес (ныне Гуаякиль, территория современного Эквадора). У южного входа в бухту они видят настоящий город, первый индейский город в Южной Америке и первый город во владениях инков, о которых испанцы все еще ничего не знают.

Они не хотят верить своим глазам, как несколькими часами позже не захотят поверить своему первому --">