(Axiom) - Потерянное лето (СИ)

лихвой выдавал собственное напряжение. — Ну, поболит и перестанет. Как доехал-то? Заходи… Чего мы на пороге будем стоять да разговаривать? — затараторил Лёша.

Он не мог назвать его по имени. И это пугало. Пугало и то, как он вёл себя: беспечно и беззаботно, словно ничего не произошло.

— Не поверишь, доехал прекрасно! Заснул. Хорошо хоть разбудили, а то станцию бы пропустил. Это было бы совсем не клёво.

— Хах, ну да.

Лёша увидел и знакомую сумку, и прыгучую походку, и не мог воспринять то смятение, которое бурлило в груди. Оно закипало.

Может, ему всё это привиделось? И не стучал никто в дверь? И не разговаривал только что? И не входил? Температура выше тридцати градусов. Он вполне мог заработать тепловой удар и начать видеть несуществующее.

Лёша продрог от осознания, что весь разговор его морозило, а о жаре он не вспоминал.

***

Живое видение скользило по дому, исследовало его. Оно небрежно выхватывало с полок побрякушки и извинялось, когда что-нибудь бренчало под его руками, норовив разбиться. Оно наводило шум, копошилось тут и там, но не вредило.

Но Лёша страдал. Он не знал, что делать. Сидел смирно, наблюдал: те же движения, те же повадки, привычки, реакции, те же слова, интонация, взгляды. Игорь не повзрослел с их последней встречи – остался первокурсником с ярким и незамутнённым взором. Легкомысленным и не отягощённым войной, которая разворачивалась в каждом.

Она обходила его стороной. Он не подпускал её к себе и жил весело. Редко когда понимал плохое настроение людей и шёл до конца с позитивным убеждением в силе улыбки и правильном настрое.

Он ничуть не изменился.

— Ты вообще никакой, — заключил Игорь. — Таблетку выпил?

— Ну… нет.

— Поэтому и не проходит! Давай, активируй себя. Чего сидеть и тухнуть? Пойдём погуляем. Ты мне отдых обещал. И на речку отвести. И просторы эти нетронутые показать. Расхотелось?

Лёше хотелось ответить: «Да, расхотелось. За такое-то время».

Он уже забыл чего наобещал в тот день.

— Не то чтобы…

— Но-о-о?

— Без «но». Сейчас выпью и пойдём.

Лёша крепко стиснул губы.

Если это была шутка, то беспорно плохая. Не в духе Игоря – он никогда не издевался подобным образом над людьми. К тому же, кто бы стал делать подобное? И вести после себя как ни в чём не бывало? Столь открыто и живо улыбаться, словно действительно прошла неделя?

***

— Лепота-а, — протянул Игорь, выныривая из воды.

Лёша остался на берегу. Холод не исчезал. Вода казалась ледяной, порывы горячего ветра вызывали мурашки на коже, волоски на руках и ногах вставали. Ему на самом деле было холодно.

Но беспокоило его совсем другое.

Рассказать придётся, но как? Каким образом донести такую мысль, о которой, похоже, Игорь не подозревает?

Это казалось ещё более невозможным, чем его внезапное появление.

— Окунись, — посоветовал Игорь.

— Не, не хочу.

От взгляда на блестящую реку по коже снова прошлась дрожь.

— Ты заболел?

Лёша пожелал, чтобы всё было именно так. Он заболел. Воспоминания воспалились и создали образ старого друга и ушедшего лета, к которому уже никогда не возвратиться.

— Нет.

— Мне не нравится, что ты такой унылый, — не останавливался Игорь. — Что не так?

Порыв, который шёл от Игоря, упорство, с которым он намеревался докопаться до истины, и честные глаза, которые зарекали не отпустить, пока он не узнает, доказывали самые худшие опасения.

— Не могу сказать. Хочу… но не знаю как.

— Скажи как есть.

Именно такого ответа Лёша ожидал. Именно так всегда думал и делал Игорь – он шёл напролом, говорил прямолинейно и не боялся последствий. Не думал о последствиях.

— Не могу.

— Не хочешь ты – в этом дело.

Лёша покивал. Он не мог.

Река едва шумела. Течение было тихим и неспешным. Вода стояла там, где было поглубже. Лёша хотел оказаться там – под толщей прозрачной, незамутнённой воды, чтобы она очистила его мысли и помогла собраться. Сообразить. Он очень хотел, чтобы правду, вместо него,

--">