Анвар Кашин - Капитан Барбоса (СИ)

<p>

 </p>

   "Барбос" отправлялся в систему Малого Льва в начале каждого месяца, а точнее, второго числа. Две недели -- туда, потом две недели -- обратно. И только в марте взлет назначался на третье, потому что стоит в феврале лишь чуть-чуть где-то задержаться, и все, даже в високосный год обязательно опоздаешь вернуться на Землю.

   Вот и сейчас с планеты С-55 взлетали с опозданием на одиннадцать часов по галактическому времени. Вадик только искоса поглядывал в сторону иллюминатора, ему ли, рожденному на Меркурии, любоваться жалкими огненными струями, вырывающимися из дюз корабля. Облака пыли и пара остались далеко внизу, а темное небо вдруг превратилось в окружающее со всех сторон космическое пространство, для кого-то таинственное и зовущее мерцанием далеких звезд, а для кого и привычное пустое ничто, растянувшееся на многие дни пути.

   - Давай что ли знакомиться, - сказал Вадик парнишке по виду младше его на год или два. Тот, наконец, отлип от стекла и кивнул.

   - Семен Андреевич, - представился белобрысый пацан и смутился. - Ну, у нас на станции целых три Семена было: Семен старший, Семен младший и я. - Насколько старшим он был по отношению к другим, Семен Андреевич не пояснил, вместо этого дернул за руку красивую девочку, тоже любовавшуюся видом из кормового иллюминатора. - Это моя сестра Света.

   - Светлана, - улыбнулась та, и чуть повернула голову в сторону своего бесцеремонного брата, - Андреевна, - добавила она, а ее улыбка превратилась в усмешку.

   - Очень приятно, - светски поддержал разговор Вадик, но встретившись глазами со Светланой вдруг замолчал.

   - Ты не знаешь, почему корабль так смешно называется? - нашла тему для беседы Света.

   - А... Так ведь много теперь космических кораблей, может уже целый миллион, вот и...

   - А ты не здешний, да? С Земли? - перебил Семен Андреевич.

   - Да, - совсем немного, на сотню-другую миллионов километров, приврал Вадик.

   Пока знакомились и болтали о разной чепухе планета превратилась в шарик размером с крохотную пищевую таблетку из НЗ, зеленовато-желтую, значит, со вкусом курицы и грибов. Захотелось перекусить.

   - Пойдемте в столовую, - не раздумывая, предложил Вадик и вопросительно глянул на новую знакомую, в том, что пухленький Семен Андреевич его поддержит сомнений не было, а вот Света, стройная и высокая, почти такая-же высокая как он сам...

   В обеденном зале они застали одного единственного посетителя. Видимо другие пассажиры проголодаться еще не успели. Старичок чинно сидел за столиком и перебирал вилкой в тарелке разноцветный салат, рядом, упираясь в стакан с компотом, стоял приличных размеров прозрачный контейнер, а в нем... "Брокколи?" - удивился Вадик. Неужели профессор, как про себя обозвал старичка мальчишка за очки и бородку клинышком, неужели он так любит этот мало съедобный овощ? Брокколи Вадик ненавидел... наверно, сказать "всем сердцем" будет неправильно. Пусть будет "всеми своими вкусовыми рецепторами", и даже больше "всеми нервными окончаниями", он ненавидел брокколи даже больше чем овсянку.

   Старичок, как выяснилось позже, минут через пять, и вправду оказался профессором. Он приветливо кивнул вежливой Светке, пожелавшей ему приятного аппетита, отодвинул от себя тарелку с салатом и спросил, чего бы желали отведать молодые люди, котлет или мороженного?

  - Да, вот так вот, что же теперь... Ничего не поделаешь. Не все может понять и объяснить медицинская наука. Казалось бы, сердце - ведь просто мышца, вырасти новую ткань, замени сосуды, и все. Нет, далеко не всегда помогает. Недаром в древности полагали, что человеческая душа помещается именно в сердце. - Корабельный врач развел большими пухлыми ладоням.

  Николай Генрихович умер ночью. У сто пятнадцатилетнего профессора астрозоологии остановилось сердце.

  Вадик хмурился, Света, опустив глаза, то и дело смаргивала ресницами, Семен Андреевич шмыгал носом. Врач вдвоем с капитаном корабля осторожно взяли тело

--">