Владимир Юрьевич Аникин - Погоня за красавицей (СИ)

подлесок, не зная, что приведёт его тропа прямо в центр трясины. Лошадь первая почуяла что-то неладное. Но Местятка, обуреваемый мечтой об улу-хани, гнал её вперёд. Наконец, и до него стало доходить, что Кудрявым яром не пахнет, а пахнет торфом, мхом, плесенью болотной. Только подумал он лошадь назад поворотить, как услышал зов печальный, голос тонкий, плач девичий. Кто-то помощи звал из самого сердца болот.

  Местятка вздохнул, слез с лошади:

  - Жди меня здесь.

  Он понимал, что в самую топь лошадь не пройдёт.

  - Буду выбираться обратно, позову. Тогда заржёшь.

  "Я поржу, - подумала лошадь. - Вот я над тобой поржу".

  Местятка зашагал, вглядываясь под ноги и выбирая места понадёжнее. Болото становилось всё хуже и хуже. Кроме того вечерело. Местятка подумал, что пока он дойдёт туда, откуда плач доносится, стемнеет совсем. А вдруг с наступлением ночи волки лошадь съедят? Идти приходилось зигзагами, обходя самые топистые места. Вскоре Местятка сообразил, что он уже не понимает откуда шёл, не сможет он найти направление на то место, где он лошадь оставил. Плач не стих, но сменился заунывной песней. Местятка продолжал идти на звук. По болоту запрыгали неверные, обманчивые огоньки. Что-то заскрипело, заухало. Но Местятку это не испугало. Он знал, что самый страшный не тот, кто грозно рычит да ухает. Самый страшный тот, кого ты и не видишь, и не слышишь. А он хвать тебя, и конец. Вроде голос стал ближе. Местятка решил обозначить своё присутствие и негромко крикнул:

  - Эге-гей! Есть кто живой?

  Плач-песня стих.

  - Эге-ге-ей? - повторил Местятка. И, чтобы сразу установить дружеские отношения, сказал:

  - Это я, Местятка.

  Вдруг из-за деревьев в небо вывалила полная луна. Свет её ударил Местятке в глаза. Но, он успел заметить бледную девушку, сидящую на поваленном дереве. Она увидела своего спасителя, широко раскрыла глаза, ухватила болотную головешку, завизжала и швырнула головешку в Местятку. Попала удачно. Для неё удачно, для него - нет. В лоб промеж глаз. Местятка только и рухнул на колени, потом, уже без сознания, на пузо. Головой в воду ткнулся, стал захлёбываться и пузыри пускать.

  А в это время Годобрат, за день добравшийся до дому, сидел в окружении домочадцев и рассказывал: как говяда купил, как видел Невзора в прочных юзах, и что в племяша Местятку втюрилась проезжая половецкая княжна и увезла Местятку в свои степи. Будет он там теперь владыкой несметного половецкого воинства. На вопрос, сколько же воев будет под началом у Местятки, засыпающий Годобрат выбросил вперёд правую руку и стал раскрывать и закрывать пальцы, показывая число. Совсем заснул, поэтому в последний раз все пальцы не раскрылись. Вышло - восемнадцать.

  Лошадь в этот момент подумала, как и Местятка, что ночью могут прийти волки. Чтобы их отпугнуть, лошадь решила завыть по-волчьи. Потом подумала, что на волчий зов волки, наоборот, скорее придут. Поэтому зарычала по-медвежьи. Получилось странно, получилось страшно, даже жутко. Болотная сова сказала своему супругу.

  - Нет! Это невозможно! Какой только невиданной нечисти на болоте не развелось. Валить отсюда надо.

  Местятка в себя пришёл, когда его кто-то по щекам хлестал.

  - Живой! - воскликнула красавица.

  - Ты ж меня чуть не убила, - и тут Местятка пригляделся. Луна светила ярко. Девица: волосы с зеленью, брови с зелёным отливом, ногти тёмно-синие, глаза мутно-зелёные. Местятка шарахнулся. - Болотница! Заманила!

  - Ничего не заманила, помощи ждала. А тебя испугалась. Явилось чудище: морда синяя, ноги мохнатые. Чистый навья. Да ещё и приехал на медведе.

  - На каком медведе?

  - На том. Что на краю болота глотку дерёт, всех распугал.

  - А зачем звала?

  Болотница ухватила Местятку за ворот рубахи:

  - Выведи меня отсюда, с болота.

  - А тебе разве здесь не любо?