(lReine / Reinneke) - Закрой за мной дверь (СИ)

напротив: не нравится тебе, предположим, сильно кто-то. Один прямо скажет — иди ты лесом, любезный, а другой… Вот ты, Сорока, чтобы сделал?

— Не знаю, — пробормотал Сорока, — неудобно как-то человека лесом ни за что, фактически. Опять же, почему не нравится. За дело или просто… Осторожно!

Машина съехала по рукаву трассы вниз, к железнодорожному переезду. Откуда-то из темноты прямо перед капотом опустился — почти рухнул — шлагбаум. Тьма подобралась ближе и сожрала дорогу по другую сторону рельс, так что остались только полосатая лента шлагбаума и красные глаза семафора, мигающие из темноты.

— А штука в том, дорогой мой, что просто так ненависти взяться неоткуда, — глухо сказал Дени, — природа вещей, милый друг, такова, что ничего не берется из ниоткуда и не исчезает в никуда. Тем более ненависть. Это тебе не старая газета — в одно мгновение на помойку выкинуть. Есть у тебя человек, которого ты ненавидишь, Сорока?

— Нет, — прошептал Сорока и почувствовал, что сказал правду, — нет.

— Уверен?

Под мигающим взглядом семафора Дени развернулся, пытаясь вырулить на шоссе, — шестерка протестующе рычала мотором.

Just tonight I will stay

And we’ll throw it all away

When the light hits your eyes

It’s telling me I’m right*

Сорока поморщился.

— Выключи радио, — попросил он, — я думать пытаюсь.

Песня замолчала, хотя Дени все так же двумя руками сжимал руль.

— Я же Грифу ничего плохого не сделал. И Айзек. И Бухарик тоже. Ему не за что меня ненавидеть. До сих пор не верится.

— Facile autem perversas — путь легкий, но неверный, — констатировал Дени.

— Неправильно, — возразил Сорока, — facile autem perversas — это «легко ошибаться». Вечно ты путаешь свои заумные фразы и зачем только на лекции по латыни таскаешься, если так и не запомнил ничего…

— Чтоб ты потом не сквозанул куда, после лекции. Погнали в кино.

— Ты же Киру звал?

— Так обоих зову. А хочешь потом оставлю вас вдвоем наедине, так сказать, уединиться?

— Оставишь меня наедине со своей же девушкой?

— Ну она ж тебе нравится, ты сам говорил. Вот и попробуй… Подкатить. А то до старости будешь сиськи мять. Скажешь мне спасибо, что твое счастье мне дороже своего собственного.

— Заканчивай паясничать, тошнит от тебя. И не смей так про Киру говорить! Что она тебе давалка какая? А то рожу разобью. Чтоб думал, че несешь. Направо-налево ее всем предлагаешь?

— Да брось, куда, стой. Я же пошутил, я дурак. Хочешь серьезно?

— Ну?

— Возьми себе меня вместо Киры. Я лучше.

— Ты совсем мозгами поехал? Пидором заделался?

— Вот вечно у тебя: то «нахер иди», то «мозгами поехал». И физиономия скучающая. Я ж серьезно. Ты мне, может, со школы нравишься, знаешь?

— Да заебал ты, Олег, со своими приколами. Ничего я не знаю!

— Я ж сказал, не шучу. Ну хочешь докажу? Что тебе сделать?

— Заткнись для начала.

— А может лучше звезду с неба? Как лучшему другу и… Не только, а?

— Пиздобол.

— Не веришь? Или что — ушел в несознанку, делаешь вид, что не в курсах и знать ничего не знаешь?

— Ну хочешь, проори на весь коридор. Я узнаю. И пусть все в универе знают о твоей нетленной мужской любви ко мне. Как Аристотель завещал. Слабо тебе, Олеженька? И что только Кира в тебе нашла.

— Слушай, может лучше попкорн и пиво с меня? И билеты. Тогда поверишь? Лан, серьезно, погнали в кино. Я ж специально даже на пару приперся, тебя дожидался. Говорят, хороший фильм, пошли сходим?

— Запоминается самое важное. И это обидно вдвойне, — помолчав добавил Дени, огляделся по сторонам, словно ожидал увидеть еще кого-то и не увидел. — Дурацкая карта, вообще не понятно куда ехать. Знаешь как странно, когда вроде бы ясно, куда надо, а вырулить не можешь.

Впереди темным валуном вырисовался заслон из сваленных автомобильных покрышек и прочего мусора. Темные фигуры в пятнистой униформе без знаков различия выползли с обочины, завозились, вытянулись цепочкой, перекрывая проезд. Фары «шестерки» выхватили из темноты лица, закрытые блестящими гладкими забралами.

— Проезда нет, — глухо провозгласила

--">