Валентина Лесунова - На фоне рыб (СИ)

Женщина шагнула в кабинет, и засверкала золотисто-сине-зеленым костюмом, как экзотические рыбки в аквариуме.

   - Я психолог, Галина Николаевна, жена Анатолия Кирилловича, идите за мной.

   Она провела меня в тесное, захламлённое помещение. Все пространство, включая стол и два стула, занимали разноцветные папки, стопки бумаг и книги, с закладками и раскрытые.

   Я достала диплом, трудовую книжку и журналы со своими рассказами, чтобы оправдать перерыв в работе.

   - Очень плохо, что вы пишите, - сказала она, - дети будут вас раздражать, потому что все люди искусства страдают нарциссизмом. Жаль, ведь наши дети и без того обездоленные.

   Я зачем-то стала с ней спорить:

   - Среди нас очень мало преступников, почти нет, и польза от нас, согласитесь, есть.

   Она хмуро посмотрела на меня:

   - Андерсен был детоненавистником.

   Это как обвинить великого сказочника во всех гнусностях мира. Где-то она это вычитала, я порадовалась за Андерсена, что не дожил до нашего времени. И заволновалась, что если психологам доверят цензуру художественных текстов, сколько нас в психушках окажется (тьфу-тьфу).

   Она вытащила из кучи желтый лист с вопросами, освободила один из стульев и ушла.

   Я читала и пыталась угадать подтекст вопросов, но не понимала и думала, если оценивать писателя и психолога по шкале человеколюбия.., но не успела додумать, вернулась Галина Николаевна и ткнула в лист:

   - Отвечайте!

   Я спорить не стала, заполнила, отдала, она снова удалилась.

   Вскоре явилась девушка, красавица с длинными светлыми волосами. Что-то знакомое показалось в повороте головы, овале лица и улыбке, присмотревшись, я уловила сходство с директором. Она назвалась начальником отдела кадров Еленой Анатольевной, я поняла, директорская дочь.

   После оформления красавица провела меня в учительскую, и учительница биологии стала рассказывать про учеников девятого класса. Двух девочек, с которыми я познакомилась, звали Ева и Юля, они подружки, учатся хорошо, у Евы одна мать, бывшая библиотекарь, на пенсии, содержать дочь не в состоянии. С отцом все сложно, он грузин, живет в другой стране. Ева ездила к нему, но не захотела там остаться. У Юли пьющие родители, мать и отчим, отец умер.

   У других не лучше: одна мать, вместо матери бабушка, тетя, пьющие родители, отчим, отец неизвестен. На истории, как дед Панова Миши отсидел за убийство и вернулся в декабре прошлого года, а в Новогоднюю ночь повесился отец, еще неизвестно, самоубийство ли, - я сникла и запаниковала. Кем я могу их увлечь? Достоевским? Да они таких историй порасскажут, на всех современных писателей хватило бы написать не по одному роману.

   В учительскую стремительно вошла психолог.

   - Вы еще здесь? Я забыла вам сказать, что детей без присмотра оставлять нельзя. У нас круглосуточно дежурят педагоги. Дети не должны покидать учреждение, кроме тех, кого забирают на выходные и праздники родители. Пойдемте в мой кабинет, мне нужно, чтобы вы еще один тест заполнили.

   Пока отвечала на странные вопросы типа, с чем можно сравнить свое состояние во время урока: с рекой, лесом или высокой горой, - школу закрыли. Сторож ждал меня и вышел следом.

   - А где дети? - спросила я.

   - По домам распустили, - охотно ответил он, - на все праздники.

   Я перешагивала через строительный мусор, камни и валуны и думала, что и завтра и послезавтра и еще много недель и месяцев буду созерцать этот безрадостный пейзаж. Увы, нужна еда, мне и моему псу Принцу, ежедневно, и никуда от этого не деться. Упрекнула себя за то, что беспокоюсь о еде, а не о детях с тяжелыми судьбами и подумала, может, психолог права. В конце концов, через год брошу работу ради того, чтобы писать. Ненормально, но утешаюсь, что пока официально творчество не считается

--">