Болеслава Варфоломеевна Кираева - Ева рассказывает (СИ)

чтобы не смешивалось. Поможешь мне переодеваться — два. Я уже придумала, как. Буду орудовать у себя выше пояса, а ты — ниже. Юбки там, джинсы на меня надевать, застёгивать, ремень затягивать. Командуй, когда ногами вставать или вышагивать из спущенного. Всё, всё своё ниже пояса, всё самое ценное тебе доверяю. Так мы сумасшедше быстро будем калейдоскопировать. Гонорар-то начислят за отобранные кадры, чем больше наснимают, тем больше отберут, а наснимают тем больше, чем скорее я позировать буду. Усекла? Вообще, с тобой мне увереннее как-то. Потом, ты можешь подсказать мне, какую лучше скроить мину, со стороны ведь виднее, да ты и видела меня не раз, как я на мужиков влияю. Вспомнишь, подскажешь. Если надо будет распахнуться или ещё какой беспорядок в одежду внести, ты меня и растреплешь. Не мужчине же это делать! Твои, и только твои руки.

     — А мужские?

     — Только фотоаппарат держать!

     Таким тоном сказала, что мы обе прыснули.

     — И ещё, — понизила голос Кира. — Что, если у тебя какие позы лучше получатся? А то всё голову ломаю — как гонораром поделиться, чтобы ты не обиделась? И у тебя уверенности прибавится.

     — Ой! Не-ет!

     — Так ведь в одежде же, разве что в смелой такой. Потренируешься перед объективом, а потом и перед преподами сможешь. Это вторая моя тайная цель — твоя тренировка. Ну, уже вот явная.

     — А первая?

     — Гонорар поделить. Так-то ты ведь не возьмёшь, знаю. Тьфу, выболтала. Но ты забудь на время, ладно?

     — Забыть забуду, но ты меня им не предлагай. Пускай сами, если что.

     — Договорились! Ещё по эскимо по такому случаю?

     Ей же не петь там. И мы тяпнули по два.

     На другой день мы с Кирой идём по тому же маршруту и тащим по ручке большой набитой барахлом сумки. Для переодевания. И в этом пригодилась я своей подруженьке.

     По-моему, она дома притворялась, что поднять не может. Но разоблачать поздно. Потом сама признается.

     Болтовня не умолкала.

     — Знаешь, где они будут эти буклеты расшвыривать? Среди косметичек… ну, девчонок, что косметикой приторговывают. Avon там или Oriflame. Да ты знаешь, мы же с тобой брали у таких.

     — Некоторых знаю.

     — Ну вот, а теперь их буклеты потолстеют. Я в них появлюсь. Кто купит косметику, та научится околдовывать преподов ещё и другими средствами. Представляешь, Евка, — фотки на глянцевой бумаге, полнокрасочно так всё, клёво… Шик!

     — Круто, но тяжеловато. Давай руки поменяем.

     — Чёрт бы побрал эту одежду! Как удобнее без неё.

     И мы со смеху уронили сумку. К счастью, на чистое место.

     Пока мы шли, я размышляла об одежде, об её отношении к телу. Хотите, расскажу? Раз весь остальной рассказ о подруге будет, о её теле, немножко "поЯкаю". Больше странички не выйдет, а девчонкам, может, будет интересно.

     Назову так: "верхи" и "низы". Низы — это трусы. Они, как и другая одежда, выплыли вместе со мной из младенческого беспамятства. Когда я начала себя помнить, одежда уже была неотъемлемой частью обихода. Меня одевали, я просовывала, куда надо, руки, ноги, голову; в общем, заполняла своим тельцем одежду, и мы шли гулять. Постепенно в меня впечаталось: по одёжке протягивай ножки. Или это бабушка так приговаривала?

     Тогда я об этом не думала, но если бы спросили меня и помогли сформулировать, то вышло бы так: я привыкла считать одежду главной, а себя — придатком к ней. На это ощущение работало всё. Так, сколько раз меня ругали за испорченную, разорванную одежду (хотя это не я, это мальчишки надо мной издевались), но не припомню случая, когда бы побранили за ушиб, ссадину, кровоподтёк. Со мной, как девочкой, это было крайне редко, но брани вообще не было! Когда встречали на прогулке знакомых, они хвалили маму за мои наряды, а что я сама по себе "хорошая" — это как бы вытекало из нарядности. А когда я вырастала из одежды и приходилось покупать новую, мама всегда тяжело вздыхала. Потом-то я поняла, что это от невеликого нашего кошелька и от горестного ощущения времени:

--">