Эдуард Дроссель - Пубертатная трагедия (СИ)

И вот же, навредило, охренеть как навредило!"

  Затем, копнув ещё чуточку глубже, он обнаружил, что чудище тут вовсе не при чём, потому что началось всё гораздо раньше и совсем с другого. Вскочив, он схватил книжку по чёрной и белой магии, порывисто шмякнул её об пол и принялся топтать ногами, а потом поднял её и начал остервенело рвать на части.

  - Это всё ваша издательская деятельность, папа и мама, - приговаривал он. - Всё ваша привычка приносить домой экземплярчик. Вы во всём виноваты! Если б вы не напечатали эту вонючую книжонку, то ничего бы и не было. Я бы как раньше дрочил на порнуху. И она, - он указал на Ганульку, - не прочла бы этой же книжки и не припёрлась сюда выживать нас из собственной квартиры! Кой чёрт надоумил вас издать книгу по магии? Печатали бы каких-нибудь сраных поэтов и не лезли в запредельно-потусторонние сферы...

  Сенины родители испуганно жались друг к другу на диване и не в силах были вымолвить ни слова. Даже не осадили Сеню за откровенное хамство, что прежде было немыслимо.

  Устав слушать его нытьё, Ганулька замахнулась на Сеню.

  - Зараз врэжу! Задрал, скыглык.

  Сеня увернулся от хохлушки и припустил бегом, однако в прихожей его изловили будущие шурины и слегка намяли ему бока.

  На этом спокойной и безмятежной сениной жизни пришёл конец. Хохлятская родня быстро взяла его и его родителей в оборот. После свадьбы Мыкола, Петро и Панас заставили свёкра и свекровь переписать квартиру на Ганульку. Пытавшемуся возражать Сене больно стиснули мошонку и он сдался.

  Родители всё-таки уехали на международный издательский симпозиум. Пока их не было, "родственнички" отжали себе издательство, выгнали персонал, выкинули оборудование и начали использовать освободившуюся площадь для производства суррогатного вина из дешёвого этилового спирта и пищевых красителей. Деньги потекли к ним рекой, так что хватило поделиться с кем надо и незаконное производство никто не тронул.

  Узнав об этом кошмаре, сенины родители решили не возвращаться, так и остались за границей.

  - Мы, сынок, конечно хотели, чтобы ты женился и завёл семью, - сказал ему по телефону отец, - но не такую и не таким образом. Это ведь не жена и не семья, а чёрт знает что такое! Так что, сынок, раз ты сам во всё это влез, то сам дальше и разгребай, без нас. А мы, знаешь ли, и тут сумеем неплохо устроиться...

  Мать ничего ему не сказала, только всхлипывала в трубку, показывая, насколько её огорчило и разочаровало единственное чадо. Очевидно оба родителя сочли своего сына, связавшегося с хохлами, конченым идиотом и неудачником. (Есть такое мнение у весьма существенной части россиян.) Своим решением они как бы поставили на Сене крест.

  В личной жизни жена начала обращаться с Сеней как со ссаной тряпкой. Здоровенная провинциальная бабища сделалась безраздельной главой семьи, щедро раздавая тумаки и оплеухи за малейшее неповиновение. Ничего с этим поделать Сеня не мог. Его робкая попытка обратиться в милицию окончилась провалом.

  - Хотел чпокать бабу? - спросили его менты. - Хотел. Согласие на брак дал? Дал. Так чем же ты недоволен? А что жена всем вертит, так на то сейчас двадцать первый век, время пересмотра гендерных ролей. Скажи спасибо, что баба тебя, ссаную тряпку, из дому не выгнала. Терпит тебя, рукожопого и мелкочленного, кормит, поит, значит любит! Умей это ценить, лошара...

  По ночам ненасытная Ганулька заставляла Сеню ублажать её в постели. По сути каждый секс был самым настоящим изнасилованием - изнасилованием Сени. Он поначалу боялся, что у него не встанет, или что рвотный рефлекс помешает ему исполнять супружеский долг, однако оказалось, что громоздкие, заросшие густой волоснёй и воняющие грязью, потом, луком, салом и чем-то ещё телеса жены действуют на него как наимощнейший афродизиак. Сене до смерти не хотелось спать с Ганулькой, он её даже видеть без содрогания не мог, вот только его организм реагировал на жену независимо от его воли и Сене приходилось трудиться в постели не жалея сил.

  Справедливости ради нужно отметить, что менты были

--">