Юрий Сергеевич Аракчеев - Что-то еще

нет. Есть материя, из которой состояло легкокрылое прекрасное существо, но нет в этом комке чего-то еще. Нет построения, нет ИДЕИ бабочки, ее ДУХА. То есть Божьего, природного Замысла, создающего бабочку из материальной плоти и сделавшего ее ЖИВОЙ. Есть некоторое количество материальных частиц, необходимых для создания существа, но нет воплощения того ПРОЕКТА, по которому были выстроены все эти теперешние ошметки, и нет явно чего-то еще. Мы же понимаем, что если бы даже нашелся гениальный биолог, который сейчас из этих ошметок опять выстроил бы бабочку, она не была бы ЖИВОЙ. Очевидно, что это «что-то еще» и есть на самом деле ДУХ бабочки, можно сказать ЕЕ ДУША, которая исчезла, как только бабочка стала мертвой.

Они слушают внимательно. Они впитывают. Надеюсь, запомнят.

— Не материальное есть главная основа нашего мира, — продолжаю я. — Материальное — лишь строительный материал. Основа нашего живого мира — идея, проект, дух. То самое «что-то еще». Именно это — главное и основное. Я продемонстрировал это вам на примере бабочки. Но ведь то же самое можно сказать и о нас с вами, о людях. Труп человека — не человек. А лишь биологический строительный материал, из которого человек был создан. Главное же в человеке — то самое «что-то еще», которое покидает тело, когда человек умирает. Что же именно это «что-то еще»? Вот это и есть главная загадка.

Они внимательно смотрят. Молчат. Я бы очень хотел, чтобы они запомнили. И размышляли.

— Есть удивительные строчки в поэме великого нашего поэта Михаила Юрьевича Лермонтова «Боярин Орша». Когда герой узнает вдруг о смерти своей возлюбленной, от которой он уехал, он тотчас едет к ней, но, видя ее в гробу, восклицает: «Здесь прах ее, но — не она!» Лермонтов явно догадывался, а может быть и знал больше, чем мы, об этом «что-то еще», у него есть и другие строчки на эту тему. И стихотворение «Ангел».

И тут я просыпаюсь.

Хотя все происходило во сне, но мне жаль бабочку, и даже теперь, наяву, у меня осталось неприятное чувство от того, что я сделал. Но в то же время я понимаю, что именно такой наглядный пример может пробить ленивое равнодушие, привычную слепоту очень многих. Та бабочка в моем сне погибла. Но зато других бабочек, и вообще живое, может быть, не будут губить эти ребята. Лучше ведь один раз увидеть…

— Идея бабочки, ее дух бессмертен, — говорю я сам себе уже наяву. — Просто мы не видим, не ощущаем его. Так же, как дух человека. Но дух умершего остается в нашей памяти. И хочется верить, что во Вселенной…

Так это или не так, не знаю, но сон мой почему-то прибавил уверенности.

А еще не могу забыть один случай уже из реальной жизни.

…Алтай. Мы с моей любимой девушкой возвращаемся на автобусе из селения Шаболино, в окрестностях которого я фотографировал редчайшую бабочку из рода Парнассиусов, а также и ее, свою девушку, в природном пейзаже.

Автобус в Горно-Алтайск тащится целых шесть часов — лето, душно, солнце в окна, пассажиры маются от жары… И вдруг справа доносится вскрик и хрип. Я оборачиваюсь. Метрах в трех от нас, на сиденье, которое расположено через проход — двое: молодой мужчина и молодая женщина. Мужчина запрокинул голову, хрипит, а женщина пытается ему помочь с криками, чтобы автобус остановили.

Автобус останавливается, изо рта у мужчины пузырится пена, лицо пожелтело, глаза закрыты… И вот запрокинутая голова затихла.

Я не раз бывал на похоронах, видел лица покойников. Они всегда казались мне похожими друг на друга и не имевшими почти ничего общего с теми, какими я видел при их жизни. Именно поэтому я очень не люблю бывать на похоронах, а если приходится, стараюсь не смотреть на мертвые лица и тем более не целовать их. Каждый раз вспоминаю строчки из «Боярина Орши» и ощущаю неловкость, когда вижу, что те, кто пришел на похороны, как-то идентифицируют бездыханный труп с бывшим живым человеком.

И тут, в автобусе, я четко ощутил: человек умер. Человека нет. На сиденье — неподвижный труп с зеленовато-желтым мертвым лицом. Особенно поразило меня тогда то, как быстро лицо изменилось. Я совсем недавно, помнится, видел эту пару — мужчина улыбался, живо говорил что-то своей спутнице. И вот — мертвец. Жуткое и явное ощущение смерти.

Женщина продолжала что-то делать, растирала ему грудь, пыталась что-то влить в мертвый рот с синевато-серыми губами… Пассажиры притихли, шофер автобуса растерянно смотрел, не зная, что делать — мобильных телефонов тогда --">