Александр Иванович Машков (Baboon) - Подлинная история девочки-сорванца. История вторая. (СИ)

губ своими губами… и была схвачена! Саша поднял меня к себе, и мы тихонько пообнимались, легонько целуясь, чтобы не разбудить Юрика.

Потом оделись в свои шортики и маечки и побежали умываться.

- Что, Сашки, не спится? – папа брился над умывальником.

- Я специально будильник завела, - сказала я. – Пошли, Саша, тогда на двор, если здесь занято.

Во дворе ещё никого не было. Мы без помех совершили утренний моцион, радуясь погожему дню и свежему воздуху, и вернулись домой.

Когда позавтракали, зазвонил телефон. Просили Сашу. Взяв трубку, Саша долго молчал, потом сказал: - Да, мам…- и положил трубку.

- Мама зовёт меня домой, - сказал он мне, - я сейчас сбегаю, и вернусь.

- Пошли вместе! – подскочила я.

- Мама сказала, чтобы я пришёл один.

- Почему? – насторожилась я. - Что за секреты у вас? – Саша пожал плечами и пошёл обуваться.

- Саша, - подошла я к нему, - ты вернёшься?

Саша с удивлением посмотрел на меня: - Саша, ты что? Конечно, вернусь! Куда я денусь?

- Помнишь, я рассказывала тебе свой сон?

- Какие глупости ты говоришь! Я бы всё знал заранее! Я вернусь! Сейчас сбегаю домой, и вернусь! Жди меня! – и Саша убежал.

А я осталась ждать.

Дома мне не сиделось, я вышла во двор, встретила там Борьку с Джеком. Джек уже подрос, Борька водил его на поводке, как большую собаку.

- Привет, Санька! – крикнул Борька мне.

- Привет, Бориска! – махнула я в ответ рукой.

- Пошли, погуляем с Джеком?

- Не, я Сашу жду.

- Он, разве, сегодня не у тебя?

- Был у меня, его родители вызвали.

Борька странно посмотрел на меня, и пошёл со двора, ничего мне не сказав.

А я осталась, неторопливо прохаживаясь то по двору, то по огороду.

Ждала я долго, пока меня не окликнули:

- Эй, пацан! – позвал меня мальчишка лет девяти.

- Ты меня?

- Тебя! Здесь живёт Сашка Денисова?

- Да, это я.

- Ты девчонка?! Тебе письмо, держи! – мальчишка передал мне конверт с надписью: «Саше Денисовой», с моим адресом, и убежал. А я, с упавшим сердцем, пошла в наш тихий уголок, где стояла скамейка и где мы сколотили будку для Джека.

Там я села на лавочку и вскрыла конверт. Оттуда достала свёрнутый вдвое листок, вырванный из тетради. Развернув его, я увидела, что он написан торопливо, и весь покрыт подозрительными пятнами.

«Дорогая, любимая моя Сашенька! Прости меня, если сможешь! Помнишь нашу клятву, никогда не расставаться? А если расстанемся, сделать всё, чтобы встретиться? Вот и случился форс-мажор.

Действие непреодолимой силы. Папу переводят во Владивосток. Он сам плачет, мама плачет, расставаясь с тобой. Они специально отправили меня к тебе на ночь, чтобы успеть упаковать вещи.

Когда я пришёл утром домой, они напоили меня чаем, и сказали, что произошло.

Я просил, умолял их, чтобы разрешили проститься с тобой. Они отказали, сказали, что я убегу с тобой куда-нибудь. Папа сказал, что так бы и сделал. На маму было жалко смотреть.

Тогда я попросил меня развязать, чтобы написать тебе письмо. Они взяли с меня страшную клятву, что я не попытаюсь сбежать. Пришлось дать. А что мне было делать?!

Когда ты будешь читать это письмо, я буду уже в самолёте. Папа не решился ехать поездом, опасаясь, что я сбегу на первой же станции.

Прости, Сашенька, родная моя, любимая девочка! Не плачь! Видишь, я же не плачу.

До свидания, Сашенька, не прощаюсь. Я позвоню тебе оттуда!

Твой Саша».

В груди стало тесно, в горле застрял комок.

На листок упали капли, вот ещё…

Я провела по щеке ладонью. Ладонь стала мокрой. Что это? Я плачу? Взглянула вверх: ветром принесло маленькую тучку, мне на лицо упало несколько капель.

Я не плачу, Саша, это дождик, просто дождик…

--">