Екатерина Шарова - Превыше чисел

прочь от математики, — в который раз Аня вскакивала, чтобы поглядеть на пыльные книги или просто пройтись по квартире — посмотреть на смеющееся чудище с козлиными ногами, дудящее в рог, — эта картина сразу поразила Аню, потому что свирепое чудище глядело на нее звериным глазом и наслаждалось своей игрой на роге, хотя звуки явно были ужасны, — Аня даже слышала их, глядя на картину, а козлоногий приглашал разделить с ним удовольствие от трубных воплей, пугая и веселя Аню… Еще можно было пойти в ванную с разноцветным кафелем и, направив на него душ, повизжать тоненьким голоском, глядя, как, светясь, разлетаются брызги, и подставить лицо отраженному летящему туману… Еще было окно, в которое тянуло посмотреть после каждой прочитанной фразы. О, это окно! Недаром тетка всем повторяла, что у нее такой вид из окна, какого нет и в Версале, и когда приходили гости, она по сто раз заставляла их любоваться этим видом. Дом стоял высоко над городом, и из окна был виден он весь, как будто летишь над ним. Письменный стол стоял прямо перед окном, и как только отвлечешься — смотришь в окно: сверху несутся облака, стрижи ныряют под облаками, и посмотришь вниз… Аня каждый раз, глянув вниз, захватывала дыханье, а потом, выдыхая, говорила, как бабушка: «Госссподи!..»

Проходили дни, и Аня стала немного привыкать и к своей новой жизни, и к себе, тоже новой, и к тете Наташе, находя даже нечто успокоительное в ее болтовне, когда приходила вечером, набитая формулами и с отяжелевшей от четырехчасового семинара головой. Только окно по-прежнему притягивало. Иногда, проснувшись ночью, Аня подходила к нему и долго смотрела на огни города — как они мерцали и переливались, точно отражение звездного неба в огромном спокойном озере, — в это время Аня всегда представляла себя летящей и, раскинув руки, старалась ощутить вместо рук крылья, тяжелые белые крылья, какие она видела на картине знаменитого художника «Искушение святой Маргариты».

Перед сессией Аню стал мучить кашель. Стоило пересидеть над учебником, преодолевая долгим трудом новые понятия, как начиналось «щекотанье» в горле, и Аня глубоко закашливалась и долго не могла передохнуть. Аня привыкла работать, прокладывая новые дороги в мозгу, как пахали ее предки и как трудятся крестьяне — тщательно и все доводя до конца. И вот теперь только начинало видеться решение и, как начало рассвета, возникала некая отдаленная ясность, вдруг начиналась эта нелепость с кашлем, и Аня захлебывалась до слез и никак не могла остановиться. Ни таблетки, ни горячий чай с медом, ни маленькие мятные конфетки, которые всегда помогали какой-то тетинаташиной подруге, — Ане не помогали, хотя тетя Наташа, обретя в ее кашле некоторый авторитет, не жалела ни советов, ни лекарств и даже, вопреки горячей любви к себе, терпеливо переносила свои пробуждения от грома Аниного кашля. Но стоило Ане, бросив занятия, думать «ни о чем» и, откинувшись на спинку кресла, слушать, полуслушая, теткины изобретаемые на ходу лекарства или ее бесконечные рассказы о том, что она видела при очередном обходе магазинов, — кашель проходил, как будто его и не было. В конце концов, тетя Наташа повела Аню к врачу, сделали даже просвечивание, но все было в порядке, наоборот, врач сказал, что у Ани прекрасное расположение диафрагмы и такое дыхание, которому может, позавидовать любой спортсмен. Врач предположил, что Анин кашель аллергического происхождения, и объяснил, что это значит. Тетя Наташа подробно расспрашивала об аллергии, незаметно перейдя на себя и обнаружив множество симптомов этого интересного заболевания. При этом она так внимательно, даже проникновенно слушала и так значительно взглядывала на Аню, стараясь увлечь ее в дебри аллергии, как будто это был рассказ о баскервильской собаке, причем события его непосредственно касались Ани и тетки, а старенький лукавый доктор — вдохновенным сыщиком Холмсом.

Теткины телефонные разговоры неизбежно переходили теперь на аллергию, а с племянницей возникла видимость контакта на почве неразгаданного кашля. Аня хмурилась и смирялась с теткиными заботами: она никогда ничем не болела, а тут вдруг кашель и какая-то аллергия — неопределенность, не раскрытая ни в одной теореме, а потому казавшаяся несерьезной, но кашель все-таки был и мешал… И Аня терпеливо ела таблетки вперемежку с гомеопатическими микстурами и сладкими шариками, из которых тетка составила целую систему приема, --">