Александра Огеньская - Человек, которым затыкали все дыры

изволило со своих небес приметить, что его лучший агент грустен и предается черной меланхолии — и снизошло. Направило к лучшему агенту агента похуже, такого, которого несильно жалко, зато симпатичного и настоящего профессионала в постели. С ним тоже пили коньяк, но уже меньше, зато больше времени уделили смятым простыням и клубнике со сливками. Впрочем, выдержал агент всего две недели, потом ушёл, сказал:

— Ты классно трахаешься, и вообще прикольная, но какая же ты сучка холодная.

Она пожала плечами и допила коньяк.

В следующий раз отпуск выдался нескоро, почти месяц работала в тайге на биостанции. Там комары были размером со слона и начисто отсутствовала сотовая связь.

В отпуске пила и курила.

Начальник вызывал к себе, велел брать себя в ежовые рукавицы и готовиться к серьезному. Она не готовилась никогда и ни к чему, просто знала, что в нужный момент поступит правильно, тут даже думать не придется. В этот раз ей дали в руки снайперскую винтовку и уложили на крышу какой–то «панельки». Винтовка оказалась неудобная, неприятная, но она как всегда справилась.

Задания становились трудней, отпуски длинней и тоскливей, хотя начальство исправно поставляло новых агентов. Они так же исправно сбегали, называя уже не холодной сучкой, а чудовищем, она курила и пила коньяк. Появились первый морщины, легкость в теле пропала, зато мешки под глазами не исчезали, начали выпадать волосы. Она рассчитывала протянуть еще лет пять, а потом как получится. Уметь закрывать любую дыру всё–таки очень непросто.

В магазине стояла на кассе, считала деньги. Кондиционер работал отвратительно, только гудел надсадно, от жары не спасал. Через пятнадцать минут передадут нечто в серебристом кейсе, оно будет пахнуть корицей, от него нужно будет быстро избавиться. За семь минут до появления кейса зашел молодой человек в белом летнем костюме. Он купил пачку сигарет, бутылку минералки и походя заткнул её вечную дыру в груди. Она сунула ему свою визитку вместе с пачкой, с испугу забыв правильно улыбнуться и заставить себе верить, вышвырнула из мыслей кейс и задание на четыре минуты и сорок пять секунд, пока высматривала, в какую сторону он ушел.

Она прождала весь вечер, выбросила курево, вымыла волосы и даже сделала приличную укладку. Потом смутилась, подумала — никому не нужна косорукая девица бесформенного вида, и отчаянно решила, что не позвонит. А он позвонил. В тот же вечер. Но задание еще длилось и она не пошла с ним в кафе. Зато проболтали по телефону час. У него голос был волшебный, емкий, глубокий, хоть и с хрипотцой типичного курильщика. Он оказался художником, не слишком успешным, зато, говорил, живет под самой крышей самого высокого здания в городе и по ночам слышит, как воркуют голуби. Зимой, говорил, чуть–чуть подтекает, а летом жарковато, зато хорошо работается рано утром весной, когда всё голубое и зеленое, и осенью, когда летят первые паутинки. Рассказал, что нарисовал когда–то давно ведьмочку, такую рыжую, маленькую, выдумал, а вчера смотрит — та ведьмочка стоит за прилавком и считает деньги. И что он обязательно покажет, но не подарит картину, потому что как же он без своей рыжей жить будет, разве что готов приобрести настоящую рыжую — в коллекцию, в музей почти, чтобы сдувать с нее пылинки и никому–никому не показывать свое сокровище. Еще какую–то чушь. Она рассказала опять про тот пароходик на зеленой волне и не рассказала — кем работает.

И на следующий вечер позвонил. И через вечер. Вздыхал, ждал, когда уже можно будет встретиться, а она время использовала с толком — после оружия мыла руки, поправляла маникюр, накручивала волосы, залепляла лицо масками и муссами, пила свежевыжатый сок и бегала по утрам вокруг дома.

В последний день задания чуть с ума не сошла, отмеряя часы, минуты, секунды до свободы и отпуска. Кафе «Ладико» в центре, уютный полумрак, хорошие кондиционеры и обалденный кофе.

Всё сделала, побежала менять джинсы на юбку, кроссовки на босоножки, красить ресницы. Он позвонил еще раз и сказал, что ведьмочка опаздывает на шабаш. Ну что, если клиент попался такой медлительный?… Сломала каблук, едва на заплакала — пришлось возвращаться и терять еще пятнадцать драгоценных минут и пятнадцать секунд. На дворе в детской песочнице возились клопыши с совочками и ведерками, бабульки с собачками рассуждали о жизни, солнце жарило как ненормальное. Небо улыбалось.

Её ждали и не называли сукой, ни --">