Андрей Андреевич Шункевич - Малые мысли [СИ]

как-то сдерживаться — то мужчины буквально заливают себя влагой с ног до головы, при этом высыхая за 10–15 минут до исходного состояния… Немногочисленные пешеходы, словно под огнем перебегают из тени в тень, уходя от слепящих солнечных лучей.

Днем в попытках найти прохладу люди, выливая на себя минералку, уже не смотрят на одежду — ни мокрые брюки, ни рубашка, ни даже нижнее белье не останавливают их в попытке спастись от удушливого зноя. Дети, молодежь, да и просто случайные прохожие оккупируют любое место дающее возможность искупаться.

К 13–14 часам жизнь пешеходов полностью замирает — выйти в 45+ градусную жару в тени мало кто решается. Машины едут с полностью распахнутыми окнами, но раскаленный ветер мало помогает охладиться. Плавящийся асфальт привлекает детей, изредка выныривающих из прохлады дворов и подъездов на минуты — чтобы вдавить несколько цветных камней и сразу сбежать — назад в тень. Сижу в кафе с буквально тающими подругами, поглощающими мороженое и холодную жидкость всех сортов — уже не пытаюсь остановить, лишь улыбаюсь, когда в очередной раз идут жалобы на потливость и запашок, мол — а как же теперь к мальчикам… Объяснить, что чем больше выпито, тем больше потеешь — просто не получается, равно как и то, что для обезвоживания, даже при такой погоде, надо не пить около 2-3х суток — люди часто глухи и изредка слушая хотят слышать только то, что уже сами решили или то, что хотят услышать от собеседника.

В какой-то момент температура поднимается почти под пятьдесят и даже у меня легкие начинают гореть от раскаленного воздуха при каждом вдохе. Иду пешком — сесть в автобус значит добровольно согласиться на 15–20 минут сауны, с температурой в +60 градусов и влажностью под 80 % состоящей из пота и запаха немытых тел. Спуститься в метро, в +20 градусов, значит получить удар по легким и телу, и с большой вероятностью заболеть. Ни одного пешехода за 20 минут ходьбы под палящим солнцем — несколько самостоятельно остановившихся машин были отправлены дальше — в зависимости от мотивов остановившихся — либо вежливо, либо жестко. От солнечного удара спасает лишь панамка на голове — единственная вещь, периодически смачиваемая водой из маленькой бутылочки.

Парк — место людное и востребованное вечером, но, увы, не имеющее озера, сейчас полностью вымерло, и я, в звенящем пекле пересекая редкие тени деревьев, иду одна… Парочки, которые наводнят его через несколько часов и до глубокой ночи (а кто-то и утра), сейчас готовятся — ничего не делая дома — пережидая полуденное пекло. Память, откликаясь на дрожание миражей над раскаленным полотном дороги, иногда вырывает причудливые, почти узнаваемые картины, которые мало принадлежат и мне и этому миру. Попытки понять или запомнить их — тщетны, хмурюсь, их никому никогда не понять. Хотя… Хотя есть ТОТ — для кого эти картины — словно окно или дверь — всего лишь одна из дорог пройденных не раз и не два, очень давно, под этим солнцем, а может и под другими…

Звонок — родной голос:

— Не спеши я встречу тебя на выходе из парка, где-то через 10 минут. — Его умение знать, где я — уже давно не удивляет.

— Хорошо, скоро буду. — отвечаю я…

Иду. Встречаю. Идем рядом, молча — не потому что нечего сказать, но потому что многое уже давно не требует слов и даже взгляда. Достаточно просто быть. Рядом. Коснуться.

Одетый в рубашку с рукавом и майку с неизменной курткой на плече даже в такую жару — он давно уже перестал удивлять? пугать? — даже не умением — самой возможностью часами ходить в этом пекле, на солнцепеке…

- Нет, не жарко.) — Всегда отвечая на вопрос, он часто забывает дождаться момента, когда его зададут…

з. ы. Получилось не совсем лето, но уж что получилось. Может будет и продолжение…

--">