Сергей Сергеевич Тхоржевский - Уникальные способности

не ходил вдоль камер позвякивающий ключами коридорный, — было пусто и абсолютно тихо.

— Тут все камеры пусты, — сказал майор Сидоренков. — Выбирайте любую.

Череменецкий прошел в самый конец тупичка, открыл дверь камеры и остановился.

— Мрачновато, — заметил он, несколько упав духом.

— А вы чего ожидали? — сердито спросил майор.

— Но ведь камеру можно иначе обставить… — Череменецкий стиснул пальцы. — Можно занавесить решетку на окне, чтобы она даже… не подозревалась. Эту табуретку — вон. Можно вместо этой жалкой лампочки — приличную люстру. В угол — телевизор. Диван, стол, этажерку, пару стульев. Да, я забыл сказать: необходим телефон. С ним лучше разговаривать по телефону. При непосредственном разговоре — он понимает больше, чем следует. Итак — телефон! Разрешение я достану. Все расходы, разумеется, не за ваш счет, а за наш. Да, еще надо приделать к двери ручку с внутренней стороны. И закрыть на двери глазок с обеих сторон — фанерой, что ли.

Череменецкий приготовился к тому, что Сашу придется уговаривать: не захочет ночевать в тюрьме. Но Саша отнесся к новому предложению профессора легко и даже с некоторым любопытством.

Через два дня он позвонил Череменецкому, и оказалось, что звонит из своей камеры — телефон ему туда уже проведен.

— Непременно зайду. — Череменецкий почувствовал, как отлегло от сердца: ведь он мысленно уже ругал себя за эту затею, — Зайду сегодня же!

Вечером он приехал в тюрьму. С собой привез увесистый сверток — восемь томов собрания сочинений Анатоля Франса — в подарок Саше. На новоселье, так сказать.

Тупичок, который вел к Сашиной камере, порадовал профессора ковровой дорожкой: она приглушала шаги. Дверь камеры уже была выкрашена белой масляной краской. Причем закрашенным оказался, конечно, и номер камеры. Глазок на двери исчез. Череменецкий взялся за дверную ручку и услышал изнутри Сашин голос:

— Заходите, профессор!

Череменецкий открыл тяжелую дверь и поразился перемене: бетонный пол камеры был покрашен в оранжевый цвет, стены — в розовый, а по верхнему краю стен появился веселенький красненький бордюрчик. Под потолком сверкала хрустальная люстра. Окно с решеткой закрывали розоватые — в тон стен — портьеры. Телевизор в углу что-то показывал, но молчал: при включенном изображении был выключен звук. В другом углу стояла бамбуковая этажерка. Саша и майор Сидоренков сидели на диване и играли в шахматы. Сидоренков был в форме, но в домашних войлочных туфлях. Он обернулся к Череменецкому и благодушно сказал:

— Я вот уже две партии просадил. И третью, видать, тоже проиграю.

— Мне, признаться, неинтересно играть, — Саша улыбнулся как бы извиняясь, у него дернулись брови и губы. — Я же каждый ход его знаю заранее. Вот сейчас он подумал про меня: «Не дай бог, пойдет конем», — ну, я, конечно, конем и пошел.

— А не то бы я тебя обставил, — сказал Сидоренков. — Да, завидно устроена твоя голова… А как вам, профессор, нравится Сашина комната?

— Это почти гостиничный номер люкс.

— Да! Только вот ванная… далековато. Я еще предлагаю тут повесить картину. Что-нибудь такое для души. Пейзажик. Уже пробовал в стену вбить гвоздь — не получилось. Молоток не берет, гвозди гнутся. Надо будет принести дрель.

— Я принес тебе, Саша, Анатоля Франса, — Череменецкий поставил книги на этажерку. — Почитывай иногда. Полезно. Хотя бы на сон грядущий.

— Дорогой профессор, — Сидоренков откашлялся и расправил плечи, — у меня есть идея и конкретное предложение. Собственно предложение не вам, а Саше. Но я, конечно, должен согласовать это с вами. Думаю, вы не откажете. Вы же умный человек и все поймете.

— Дипломат! — Саша с коротким смешком кивнул на майора. — Чувствуете, профессор, как он к вам подъезжает?

— Саша, я сдался. — Сидоренков смешал фигуры на шахматной доске. — Дело вот в чем, профессор. Я хочу… нет, я считаю необходимым пригласить нашего друга Сашу Нестерова как консультанта… нет, как эксперта на допрос преступников, находящихся под следствием.

Череменецкий мысленно чертыхнулся, возвел глаза к потолку и с досадой подумал: вот ведь — искал для Саши абсолютной тишины, абсолютного покоя, а тут… И, сдерживая раздражение, сказал:

— Уникальные способности нашего друга должны еще в нем основательно укрепиться, а потом уже расходоваться. Его нервная система нуждается в закалке и тренинге. Он нужен науке.

Тогда майор --">