Журнал «Реальность фантастики» - Реальность фантастики 2010 №01 (77)

водовозка, так
просто от него не отделаешься.
— Да... черпак в овражину обронил, любимый черпак. Лезть за ним придется. С ног до ушей буду уделан.
— А-а-а! — протянул водовозка. — Ну ладно тогда.
Расчет с водовозкой у Стенчи простой — баш на баш. Он у него за так помои вывозит, а водовозка воду ему доставляет. Но баш-то он на баш, однако
сейчас Стенча запросил воды больше, подозрителен водовозка, а вдруг за таким простецким предлогом Стенча теперь всегда воды себе больше будет забирать.
— Да не боись ты, водовоз, отработаю. Завтра можешь дважды в отхожее
место сходить.
— Чтобы дважды мне туда сходить, мне дважды нужно позавтракать,
дважды пообедать и дважды поужинать. А живот-то у меня не резиновый.
Вроде отшутился, поехал дальше водовозка.
И в самом деле, набралось только чуть больше половины бочки. Теперь к
оврагу. Но прежде Стенча заехал домой: нужно было прихватить еще одну
веревку, подлиннее и покрепче. Жилище Стенчи на самом краю городища,
как раз в той части его, что выходила в сторону помойного оврага. Не очень
высокое, не очень большое, совсем небогатое. Верхняя терраса, у более рачительных хозяев засаженная до последней пяди полезными травами, злаками
или плодоносными кустами, у Стенчи наполовину не возделана. Не лежала
у Стенчи душа к травкам да листочкам, хотя и приносили они многим пропитание и помощь в хозяйстве. Что-то, конечно, росло, больше даже самовысевом, а потому урожая давало мало. За это ругали Стенчу соседи — Стыжаль, точильщик так особенно, — корили. Да только Стенча отмахивался да
отшучивался — чего землю насиловать, хочет сама родит, не хочет — не родит, а что мне надо, я и так через ремесло получаю.
До оврага добрался Стенча, когда уже начало темнеть. Глянул вниз — все
так и есть. Лежит, никуда не делся, а туман еще больше раздался, как будто
6

КУСЧУЙ НЕПОМА

ОНИ — ДРУГИЕ

нарочно заманивает вниз. Обвязал Стенча веревку вокруг повозки, подложил под колеса камни побольше, обвил шею стеблем дурнопаха, чтобы не
задохнуться на дне, спрыгнул в овраг. Выбирая путь почище, добрался до тела. Обвязал ноги, по веревке полез наверх. Скользят башмаки по склону, но
веревка крепкая, да и повозка стоит как вкопанная. Выбрался из овражины,
уперся ногами в землю, потянул груз наверх. Эх! Вытянул! Оттащил в сторону. Вытер пот, отдохнул малость. Достал нож из повозки. Что тут ждать,
не терпится, но решил все-таки сперва с бочкой закончить — оттянуть миг
сладостный хочет.
Спустил бочку, откатил к краю. А сам все на тело оглядывается. Нет, не
удержался. Взялся снова за нож. Склонился, примериваясь, как бы лучше
всадить железяку.
Ух ты! Да это ж баба, вернее, девка. Молода, волос длинен. Стенча протер
ей лицо. Красивая. Ну и что ж что красивая. Красивая да мертвая. А камень
там внутри, ей он все равно ни к чему. Живот распорю для начала. Кто ж его
знает, где он в ней болтается. Камень ведь, он как живой по телу движется,
и в каком месте его смерть застала, поди угадай.
Однако в темноте можно и пропустить камень, выронить. Это дело нельзя спешкой решать. Лучше дома, при свете лучины, а тело потом обратно в
овражину скинет, с утра пораньше, пока еще ни одна живая душа не проснулась.
Затащил Стенча тело в повозку, прикрыл холстиной, поверху пустые
бочки поставил.
Уже совсем стемнело, когда Стенча подъехал к дому. Уже въезжал на
свой двор, как услышал:
— А, сосед, припозднился что-то сегодня.
Оглянулся — Стыжаль, точильщик, сосед его, к забору жмется.
— Да черпак свой в овраг уронил, — ложь удобная быстро на помощь пришла. — Пока вытаскивал его, время и ушло. Да еще и перепачкался весь. А
ты чего по улице шарохаешься?
— А старому не спится. Заходи — ужином угощу.
— Нет, Стыжаль, умаялся я за сегодня. Спать.
— Ну, как знаешь, — и Стыжаль исчез за изгородью.
Выждав немного, Стенча сгрузил свою ношу, затащил в дом от глаз посторонних. Уложил на лежак. Быстренько к воде, руки сполоснуть, лицо
умыть. Себя отмыть-отскоблить — это потом, вода никуда не денется, а сначала ведь не терпится, не терпится разрезать животину, руку внутрь запустить.
Зажег Стенча не одну, а несколько лучин, прикрыл окна, чтобы издалека
не видать было необычно яркого огня. Подступил к телу, еще раз глянул на
девичье лицо. Раздвинул лезвием полы изгаженной одежды, примерился.
— Ох...
Стенча аж нож из рук выронил. Живая! Она ж живая! Вот ведь невезуха — живая! Или --">