Лариса Михайлова , Джерри Олшен , Брэдли Дентон , Ольга Спицына , Татьяна Добрусина , Алексис де Токвиль , Стивен Атли , Д Уильям Шанн , Майкл Кэссат - Сверхновая американская фантастика, 1994 № 4

закашлялся: пыли — не продохнуть. На свету, который едва проникал сквозь щели в заброшенный амбар, плясали полчища пылинок.

Из полутьмы по соседству проступила костлявая фигура Флетчера Тэйлора.

— Какого черта? — простонал он, приподнявшись на локте.

— Пошел к дьяволу, — буркнул спросонья человек, лежавший подле Тэйлора.

— Я тебя сейчас пошлю! — огрызнулся Тэйлор.

— А я тебя — еще дальше!

— Дайте, черти, поспать, не то я вас всех уделаю так, что долго помнить будете! — истошно завопил еще чей-то голос.

— Чтоб вам провалиться!

Тэйлор погрозил Сэму кулаком:

— Черт-те что поднялось, а все ты.

Сэм надел новую широкополую шляпу, подарок Тэйлора, натянул сапоги и встал, подбирая кожаные седельные сумки, которые клал под голову вместо подушки.

— Мне чертовски жаль, — сказал он сразу всем и отправился к выходу, умудрившись по дороге наступить не более чем на четыре или пять из множества беспорядочно валявшихся тел.

Уже светало, но солнце еще не поднялось. Сэм высморкался, прикрыв пальцем сперва левую ноздрю, потом правую, стараясь избавиться от набившейся внутрь пыли. Земля была сухая. Гроза вроде собиралась накануне вечером, но прошла мимо, не пролив ни капли дождя. Можно было отлично поспать на открытом воздухе. А так голова просто раскалывалась. С тех пор как он ушел с реки, он не раз уже ночевал по амбарам да сараям, но привыкнуть к этому так и не смог. Он вспомнил, что через три месяца ему стукнет двадцать восемь, и решил, что староват уже для походной жизни.

В лагере почти все спали, но кое-где уже развели костры и варили кофе. Один из костровых махнул рукой, подзывая Сэма, но он мотнул головой в сторону рощи сикомор, которая в лагере служила уборной. Парень кивнул.

Сэм вошел в рощу, и уже через двадцать шагов запах цикория и дыма был перебит ужасающей вонью — две недели сотни мужчин справляли здесь большую и малую нужду. В это утро воняло даже хуже, чем обычно, потому что накануне в лагерь пришло пополнение добровольцев. Но сейчас, по крайней мере, Сэм был в роще один.

Справив нужду, он зашагал через рощу дальше к востоку, пока вонь не выветрилась, а деревья не поредели. На опушке он сел, привалившись спиной к стволу сикоморы, и открыл одну из седельных сумок. Оттуда вытащил кольт и положил подле себя на землю, потом достал перо, баночку с чернилами и футляр из оленьей кожи — в нем лежал его дневник. Он листал тетрадку, пока не дошел до чистой страницы, затем откупорил баночку с чернилами, окунул перо и начал писать.

«Вторник, И августа 1863 года.

Снился тот же сон, точнее, один из вариантов. На этот раз я подхожу к мертвецу и узнаю в нем брата Генри.

Проснулся с мыслью: это по моей вине Генри оказался на борту «Пенсильвании» в момент взрыва. Потом стал думать, какой же я был осел, что попросил молодого и неопытного фельдшера дать ему морфий.

Но я бы и сам оказался на «Пенсильвании», если бы не происки Уильяма Брауна — единственного, кажется, человека, который в том смертоносном хаосе из железа, дерева и пара получил по заслугам. Что касается морфия, то сам доктор Пэйтон советовал мне попросить у ночного лекаря восьмую часть грана, если Генри будет беспокоен. Если фельдшер дал слишком много, это ведь не моя, а его вина. Перечитал и вижу, что вконец очерствел. Впрочем, уже пять лет прошло с той ночи в Мемфисе, за эти годы я навидался всякого, и часы, проведенные подле умирающего Генри, уже не кажутся мне столь ужасными, по крайней мере днем, пока я не сплю».

Из лагеря донесся выстрел, за ним — крики и проклятия разбуженных людей. Кто-то прикончил крысу или белку и теперь, пожалуй, сильно жалел, что не позволил несчастному зверьку лишний денек пожить на свете. Эти обыкновенные добродушные деревенские ребята с Миссури стали злыми, как дикие кошки. Пули они, как правило, берегли для синебрюхих, зато друг на друга не жалели кулаков и пинков.

«Еще хуже бывает, — продолжал Сэм, — в те ночи, когда у мертвеца лицо Ориона. Орион был ворчун и зануда, как всякий неудачник, к тому же республиканских убеждений, но он был мой брат, и, возможно, в моих силах было его спасти».

Сэм остановился, перекатывая перо между пальцами. Он поднял глаза от бумаги и долго, пока не заболели глаза, глядел на светлеющий край неба на востоке. Потом окунул еще раз перо и продолжал писать.

«В памяти все так же свежо и страшно, как если бы это случилось не два года, а два дня --">