Автор неизвестен - Дневная луна

пресных позжах.

Гремит железо на грань-этажах.

День до ночи дойдёт на мозжах,

А потом входит ночь - герошах.

Колет спицею лица во щах,

Истайна сушит горло в держах,

Жжёт сорви-булаву на хужах,

Дарит соври-делову на визжах.

Врёт.

Врёт и держит.

Ликом нежит.

-4

Всё, что пройдено, все следы, что ещё не замело, и всё, что

хочется вспоминать. И было ли это для кого?

Ты, он, я видел, слышал, ощущал, что-то ценил не за деньги;

кого-то любил, не стремясь присвоить себе и даже видеть. Закат

был способен заглушить самоощущение, мысль о далёких берегах

рождала заново разум, чувства, силы. Что вернёт слух и зрение?

Есть грань, за которой видно все грани, и кто кого любит, и кто

кого ранит, и вот считаешь и ставишь засечки на руке. Есть грань,

за которой холод уже не страшен, прекращаешь метаться по бочке,

всплываешь у края и... улетаешь. Оп-па. Оттуда, из поднебесья,

видно, что всё правда: два движет, трётся три. Когда нужен кто-то

рядом, является ещё один лишний с... ядом. Hадо, говорит. Hадо.

Травинки после дождя сверкают гранями и звёздами-каплями. Ветер

треплет волосы, гонит волны по листве, ложится рябью на воды

озера, завывает в прибрежном камыше. Спокойное оранжевое солнце

смотрит прямо в глаза, гладит лучами усталые руки. Hедалеко от

солнца в небе прячется бледная луна. Краски окружающей природы

сочны, но затемнены, как перед грозой; кроме завываний ветра, нет

больше никаких звуков: не поют птицы, не гомонят дети. По нежно

голубому небу медленно плывут облака, в которых можно угадать

числа. 35, 34... Они отсчитывают годы. Когда проплывёт единица,

придется - придётся! - подняться с травы, окунуться в тёплую

воду, выйти на той стороне и открыть маленькую дверь в отвесной

скале. Отдых окончен, надо начинать всё сначала, но сделать

лучше.

--">